≡× МЕНЮ

• Здоровье
• Беременность
• Дети
• Отношения
• Роды

Правовое положение женщин на Руси с IX по XV век Ярмонова Елена Николаевна. Положение женщины в Древней и Средневековой Руси (IX - XVI вв.) Роль женщины в древнерусском обществе

Положение женщины в древней Руси часто представляется как полное подчинение мужчине. Женщины, видимо, были лишены какой‑либо свободы и вынуждены жить в восточной изоляции. Верно, что московские царицы и княгини шестнадцатого и семнадцатого веков вели затворническую жизнь в их собственных апартаментах (теремах )в царском дворце, и что тот же обычай также практиковался в боярских и купеческих семьях, хотя и менее жестко. Но так дело обстояло в более позднее средневековье. Даже относительно московского периода, традиционный взгляд на подчиненное положение женщины в России не может быть принят безоговорочно.

Применительно к киевскому периоду подобное воззрение будет абсолютно безосновательным. Русские женщины этого времени пользовались значительной свободой и независимостью, как в правовом, так и в социальном плане, и демонстрировали дух самостоятельности в различных аспектах жизни. Мы видим женщину, управляющую Русью в середине десятого века (княгиня Ольга), другую, основывающую школу для девочек в женском монастыре, который она заложила в одиннадцатом веке (Янка, дочь Всеволода I).

Княгини посылают собственных представителей: в зарубежные страны (как нам известно, два члена русской мирной делегации в Константинополь были женщины). Именно к женщине (неродной матери Владимира Мономаха) народ Киева обращается для восстановления мира между князьями (в случае нарождающегося конфликта между Святополком II и Владимиром Мономахом в 1097 г.).

Если мы обратимся к фольклору, женщина‑воительница - популярная героиня древнерусских эпических поэм. Поляница ("степная искательница приключений) русских былин напоминает нам амазонку в классической традиции. И, разумеется, с географической точки зрения существует полная параллель, поскольку обе совершали свои подвиги в том же регионе - нижнего Дона и района Азова. Как мы знаем, миф об амазонках отражает важный факт в социальной истории донских и азовских племен в скифский и сарматский периоды: преобладание матриархальных форм родовой организации.

Возможность того, что матриархат был базисом социальной организации у некоторых протославянских племен и, в особенности, антских родов, не следует сбрасывать со счета. Если это так, то относительно независимое положение женщины Киевской Руси может быть объяснено по крайней мере частично как последствия подобной традиции. Возможно, не случайно, что в наиболее раннем варианте «Русской Правды» среди родственников, которые имеют право - и должны - отомстить за убийство соплеменника, «сын сестры» упоминается вместе с «сыном брата».

В целом же древнерусский род, по описанию «Русской Правды» и иных источников, принадлежал с очевидностью к патриархальному типу. В то же время, однако, женщине гарантировались определенные права. Начнем с вергельда - символа социальной ценности человека того времени: женщина имела вергельд, но в количественном выражении штраф за ее убийство равнялся лишь половине выплачиваемого за убийство мужчины, принадлежащего к среднему классу - двадцать гривен вместо сорока.

Женщина, даже замужняя, имела право обладать собственностью на свое имя. Следуя византийскому примеру, русское гражданское законодательство признавало как приданое, в смысле денег, которые женщина приносит своему мужу в браке, так и «предбрачные подарки» (propter nuptias donatio), т. е. дарение мужчиной собственности своей невесте, что по‑английски также именуется «приданое».

В русском языке используется два различных термина, а именно: приданое - в первом смысле и вено - во втором.

Кроме этого замужняя женщина могла иметь любую другую собственность, завещанную ей ее родителями или приобретенную ей. Обычным источником дохода женщины, включая замужнюю, были результаты ее рукоделия. Согласно так называемому «Церковному уложению» Ярослава Мудрого (скопированному фактически не в одиннадцатом, а в тринадцатом веке), мужчина, крадущий пеньку или лен, выращенный его женой, или же любое белье и ткани, изготовленные ею, подвергался штрафу.

По «Русской Правде» после смерти своего мужа, если он умирал первым, жена имела права на оставленную ей собственность и на иную собственность, которой он мог обладать. Более того, вдова признавалась главой семьи, если были дети, и ей доверялось управление имением ее покойного мужа. Когда дети достигали совершеннолетия, каждый имел право потребовать свою часть имения, но если они поступали таким образом, то должны были отдать определенную часть владения своей матери до конца ее дней (пожиток ).

Говоря о детях, следует отметить, что дочери наследовали имущество вместе с сыновьями, за исключением семей смердов.

В языческую эпоху имущественные отношения супругов во многом зависели от формы заключения брака. Жены, вступившие в брак через приведение, пользовались большей свободой в имущественных правах в доме своего мужа. Это было связано с принесением в дом приданого. Жены могли распоряжаться движимым имуществом, в частности женской одеждой и украшениями, вещами, приобретенными трудом жены. Каждая из них имела право распоряжаться своим имуществом, как при жизни супруга, так и после его смерти, «Жены, приобретенные посредством купли продажи, воровства и грабежа как военная добыча, по языческому праву были под властью мужа, и видимо, имущественных прав не имели».

Купленная и украденная жена была сама собственностью мужа и скорее всего не обладала собственностью на имущество, в то же нельзя распространять представления о вещах полностью на представления о человеке. Во всяком случае, К. Алексеев утверждает, что у славян женщины всегда были самостоятельными собственницами своего имущества. Хотя у славян Русских никогда не было общности имуществ супругов, однако должно предполагать, что первоначально, в языческие времена, имущество жены терялось в общей семейной собственности, в обладании которою жена участвовала совокупно с мужем и детьми. Понятно, что при таких условиях имущественное положение женщины не могло быть самостоятельным.

Древнейшим дошедшим до нас упоминанием о полномочиях женщин на владение определенным имуществом содержит уже один из наиболее ранних юридических памятников - договор 911 г. Олега с Византией, утвердивший право женщины сохранить за собой часть общего с мужем имущества даже в случае, если муж совершил убийство и предстал перед законом: «Аще ли: убежить сотворивый убийство, а и жена убившего да и выдаде часть».

В имуществе, которое получала жена преступника «по закону», имелся и ее собственный выдел, «часть», которая следует ей по закону. Понятие «часть», на которую имела право и которой располагала женщина, вошло в юридический быт вместе с первой кодификацией законов. Но если следовать буквально смыслу статьи договора, то у древних руссов был, видимо, закон, который не дошел до нас, регулировавший вопрос наследования женщин и предоставлявший ей определенную часть.

О ней упоминается в статьях Пространной Правды об имущественных правах женщин в семьях смердов, «свободных мужей» и привилегированного сословия. Одним из важнейших аспектов при анализе правового положения женщины на Руси с IX - XV вв. является вопрос о возможности женщины выступать в качестве собственницы имущества, а также субъекта гражданско-правовых сделок.

Это проблема является очень важной не только потому, что в рамках моего исследования показывает эволюцию имущественной правоспособности на Руси в рассматриваемый период, но и, в первую очередь, потому, что не ознакомившись с нормативно-правовыми актами, которые лежали у истоков закрепления основных положений древнерусского семейного и наследственного права, а также нормативными актами, которые предусматривают ответственность за имущественные преступления в семейно-бытовой сфере, невозможно проследить основные тенденции развития неравноправного положения женщины в семейной и имущественной сфере на дальнейших этапах развития Российского общества.

Положение женщины в древнерусском праве было гораздо выше, чем в древнегерманском и римском, перед лицом которых женщина, дочь, жена, мать всегда нуждалась в опекуне и не обладали правоспособностью. В Киевской Руси, наоборот, женщина в браке сохраняла за собой все свое имущество, которое и после смерти супруга не включалось в общее наследство: вдова становилась полноправной главой семьи: «Если жена остаётся после смерти мужа вдовой, то дать ей часть имущества, а то, что дал ей муж при своей жизни, остается ей сверх того...» . Собственное имущество стало появляться, видимо, очень рано с разложением больших родов на отдельные семьи-однодворки и появлением торгового оборота.

Благодаря тому, что торговля уже способствовала выделению состоятельного класса, и женщины могли иметь личную собственность, на этом настаивают видные историки древнерусского права. Еще в Древней Руси женщины владели правом на приданое, наследство и некоторое иное имущество. Еще в дохристианский период жены имели свое имущество, княгини и другие знатные женщины владели крупными состояниями, городами, селами. Так, «княгине Ольге принадлежал собственный город, свои места птичьей и звериной ловли». Мужья нередко имущественно зависели от жен. Подобной «имущественной эмансипации» не было дозволено ни одним европейским законодательством,

В связи с этим нам необходимо проанализировав нормативно-правовые акты 1X-XV вв. и определить было ли такое положение редкостью или правилом.

Следует отметить, что наиболее известные примеры из истории древней Руси, характеризующие положение таких женщин, как княгиня Ольга, которая провела финансовую реформу на Руси, русские княжны, которые вышли замуж за иностранных правителей, нельзя оценивать как правило, но и они дают определенное представление о положении женщин того времени. Следует учитывать, что в древних актах не содержится ни малейшего указания на то чтобы жена каким-нибудь образом была ограничена в праве распоряжаться своим имуществом.

Женщина, даже замужняя, имела право обладать собственностью на свое имя. Сага об Олафе свидетельствует, что русские княгини имели даже свое отдельное войско, которое содержали на свой счет. Это подтверждается и русскою былиной; жена князя Владимира, княгиня Апраксеевна, даже соперничала с своим мужем в этом случае и желала набрать в свою дружину более храбрых и сильных богатырей. Не только знатные, но и обычные женщины обладали определенной экономической самостоятельностью. В берестяных грамотах мы видим много примеров, когда женщины свободно распоряжаются большими денежными средствами и имуществом, женщины тратили деньги, передавали имущество в наследство или давали его в долг.

Примеров этого в берестяных грамотах достаточно - Ярошкова жена попала в список должников, задолжав кому-то 9 векш (грамота N 228); Ефимья расплатилась с кем- то полтиной (грамота N 328; жена Смолига уплатила штраф в 20 гривен за своего мужа (грамота N 603) и т. д.» Изучая берестяные грамоты, мы находим много примеров, когда женщина занималась какой либо деятельностью и получала бы от этого прибыль. Часто такая деятельность выходила за пределы ее семейных и домашних обязанностей. Берестяные грамоты дают нам много примеров когда новгородские женщины занимались каким-либо прибыльным делом.

Женщины занимались и ростовщичеством и ремеслами.

Например, в грамоте N 125 Мария, мать Гюргия, могла быть портнихой. Возможно, она шила дорогую одежду на заказ для чего и просит сына купить ей дорогой шелковой ткани, привозимой из Бухары. Поэтому, посылая сыну деньги на ткань, она просит его очень тщательно произвести покупку. Но вовсе не каждая женщина искала средства к существованию, производя что-либо. Достаточно выгодным для женщины делом было оказание услуг свахи.

Например, свахе Ярине (грамота N 731) мать жениха Янка обещает хорошее вознаграждение в случае успешного исхода дела: «а где мне хлеб, там и тебе». Женщина также могла владеть землей, доход с которой можно было получать разными способами: «кормясь» за счет урожая с нее, или сдавая землю в аренду, или продав часть земли. Землю эту женщина обычно получала по завещанию, а также сама могла завещать ее кому- либо из детей.

Наиболее важным для нас является то обстоятельство, что целый ряд грамот говорит о том, что именно женщина являлась владелицей земли, а не её супруг или сыновья, поэтому она и могла распоряжаться ей по своему усмотрению. От имени женщины составлялся договор о передаче или продаже земли, оригинал которого и хранился у неё.

Важным вопросом, определяющим имущественную правоспособность женщин является вопрос о том имели ли женщины права на земельную собственность.

Законодательство Древней Руси на этот вопрос отвечает положительно. Еще Русская Правда, ограничивая права дочерей смердов предоставляла широкие наследственные права, в том числе и по отношению к земельной собственности боярским дочерям. Беляев сравнивая эти положения закона русского с германским законодательством, того же периода, объясняет такой разный подход следующим образом: У Славянских народов в древности земля не имела такого характера, она могла поступать в наследство и мужчинам и женщинам, ежели составляла полную собственность владельца, а когда принадлежала ему как члену общины, то право наследования ограничивалось одними только сыновьями.

Следовательно, в данном случае мы видим не ограничение имущественной дееспособности женщин, а ограничения имущественных прав целых родов, относящихся к категории простых смердов. Вот как оценивает правовое положение женщины на Руси с принятие христианства: «В юридическом отношении русская женщина, сделавшись христианкой, все еще сохранила свои права; она еще считалась законом лицом самостоятельным; при праве владеть имуществом и располагать им по своей воле она рассматривалась законом, как равная мужу и имела даже некоторые преимущества». Проанализировав нормативно-правовые акты, можно прийти к выводу, что после принятия христианства личные и имущественные права жены даже возрастают: кроме прав на приданое, за ней утверждается право на участие в управлении общесемейным имуществом .

Чтобы обрисовать имущественные отношения супругов в христианский период необходимо остановится в первую очередь на социальном положении женщины, что, видимо, связано с формированием именно в данный период общества с более четким делением на зависимые и господствующие слои общества.

Большое значение также в этот период приобретает семейный статус женщины, так как положения девушки, замужней женщины и вдовы были различны. При этом следует помнить, что на данном этапе развития общества еще могли иметь значение и личность женщины. Нельзя считать, что замужнее положение ограничивало имущественную дееспособность русской женщины, как делают это некоторые авторы, например, М.Ф. Владимирский-Буданов, который определяет имущественные права супругов в рассматриваемый период как совместную собственность, когда имущество жены находится с собственности мужа.

Следует отметить, что это мнение противоречит статье о имущественном споре между супругами, существовавшей еще Уставе князя Владимира: «Промежи мужем и женою о животе», Также существуют указания на гражданско-правовые сделки совершаемыми между супругами, например, на мену имения между мужем и женой, что также в этом случае является бессмысленным, так как представляет сделку мужа с самим собой. Об этом же свидетельствует и статья 94 Русской Правды.

Имущество, принадлежавшее первой, покойной жене оставившего наследство, наследуется детьми не от второго, а только от первого брака. Это распространяется и на то ее имущество, которое он после ее смерти подарил своей второй жене, т. е. их мачехе. Примером, подтверждающим наличие у жены собственного, принадлежащего только ей имущества является новгородская берестяная грамота №9, которая содержит в себе и доказательство того, что жена могла требовать свое имущество из незаконного владения мужа, что тоже невозможно при нераздельности этого имущества. Можно рассматривать в качестве примера и другие статьи Русской Правды, например, ст. ст. 93, 103, 106 Пространной редакции, где говорятся об особом имуществе матери, а также статьи Устава кн. Ярослава, предусматривающие ответственность за кражу мужа у жены.

По словам проф. Сергеевича имеются указания от XIV и XV веков, что имущества супругов были раздельны, и жены продавали свои земли мужьям. Следует определиться с имуществом, на которое существовало право собственности у жены. Оно не было однородным и состояло, как правило, не только из приданного. С.М. Шпилевский сравнивая права мужа на имущество жены по русскому и германскому законодательству делает следующие выводы: «У славянъ, сравнительно с германцами, права мужа на имущество жены представляются более ограниченными: мужъ имелъ право пользоваться и управлять только приданным жены, а не всем вообще имеществом ея, как это было у германцевъ.»

Н.Л. Пушкарева, определяя объем права собственности женщин в Древней Руси тоже выделяет приданное и иное имущество, используя для его определения термин «парафернальное» имущество: «Женское имущественное владение, именуемое в Русской Правде «частью», вероятно, включало приданое и не входящее в его состав некоторое парафернальное имущество».

При этом, используя термин «парафернальное» имущество она говорит об имуществе, которое является собственностью жены, не соединяется полностью с имуществом мужа и которым она может распоряжаться по своему усмотрению. Впоследствии парафернальное имущество жены передавалось мужу только на основе доверенности, а обеспечением добросовестности управления им служила законная ипотека на имуществе мужа в пользу жены.

Приданное не терялось в общем имуществе новой семьи, в которую переходила женщина. В случае если связь, соединяющая женщину с этой семьей, разрывалась, то приданное должно было быть выделено из общего имущества. В случае смерти матери приданное поступает к ее детям, даже если у ее мужа, есть дети от другой жены они не наследуют такое имущество. Существование приданого в древнейший период истории Руси доказано еще в IX в., хотя и Русская Правда, и другие нормативные акты того времени не знают данного термина, «Аже будет сестра в дому, то той задницы не имати, но отдадять ю замуж братья, како си могуть»,- говорится в Русской Правде.

Приданное было уже хорошо известно во времена летописца Нестора, СМ. Шпилевский указывал: «О приданном у славян упоминается очень рано; Нестор говорит о приданом, описывая древнейший обычай быт славян, именно о полянах он говорит: «не хожаще зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаха по ней, что вдадучеж

Свидетельство летописца («...а завтра приношаху за ней, что вдадуче») указывает на существование приданого еще в древнем обычном праве, что позволяет усомниться в правильности утверждения о том, что институт приданого был заимствованием византийских юридических норм. Владение приданым, по Русской Правде, присуще людям из среды почти всех классов и социальных групп феодального общества, в том числе и смердам. Сам термин появляется в актах не ранее конца XV в. Первые рядные договоры о назначении приданого встречаются лишь в середине XVI в.

Следуя византийскому примеру, русское гражданское законодательство признавало как приданое, в смысле денег, которые женщина приносит своему мужу в браке, так и предбрачные подарки, т.е. дарение мужчиной собственности своей невесте, что по-английски также именуется «приданое». В русском языке используется два различных термина, а именно: приданое - в первом смысле и вено - во втором. Кроме этого замужняя женщина могла иметь любую другую собственность, завещанную ей ее родителями или приобретенную ей.

СМ. Соловьев указывает, что само понятие приданное, появилось впервые при упоминании Дмитрием Шемякой в договоре с великим князем Василием Васильевичем говорит о своем приданном, которое было означено в духовной грамоте его тестя и которое захватил его брат Василий Косой. Что касается свидетельств ненормативного характера о назначении приданого, то от рассматриваемого времени их до нас дошло очень мало, но сомневаться в существовании приданного нельзя. Сложнее вопрос о том, владела ли женщина чем-либо помимо приданого. О существовании парафернального имущества жены в первом браке нет прямых сведений в русских памятниках.

Правда, следует обратить внимание на определенное Уставом князя Ярослава взыскание за покражу «свадебного» и «огородного». Первый термин относительно ясен: это то, что получала невеста при свадьбе. «Огородное» - термин менее понятный. Он по-разному на писан в различных списках Устава и не объяснен до сих пор»

Существование в русском юридическом быте брачного сговора позволяет предположить, что («огородное») являлось либо одной из составляющих приданого, либо частью или даже самим парафернальным имуществом, приносимым женой в дом мужа. Более понятной представляется структура «части», которой владела женщина в связи с вторичным замужеством («на ню мужь възложилъ», «что дал мужь»). По видимому, это, прежде всего то же приданое, по отношению к которому древнерусские женщины обладали правом не только владения, но и распоряжения.

Иначе было бы необъяснимым появление самостоятельной собственности женщины в браке, а между тем уже Устав князя Владимира считает принципиально возможной «прю между мужем и женою о животе», т. е. спор по поводу имущества. Тот же Устав предполагает возможность конфликта вдовы с братьями, снохой, свекровью и собственными детьми по поводу «живота». Это показывает высокую самостоятельность женщины, состоящей в браке в сфере имущественных отношений и особенно после смерти супруга.

Подтвердить имущественную состоятельность замужних женщин можно тем, что материальную ответственность по долгам мужа жена несла только в случае его смерти, причем в этом случае она выступала в качестве наследника и мы сталкиваемся здесь с примером универсального правопреемства, которое было свойственно древнерусскому праву, также как и любому другому.

Естественно, нельзя не отметить, что данный институт, направленный на защиту имущественных интересов женщины был почерпнут из византийского законодательства. Русская Правда, как известно, предусматривала в случае совершения мужем серьезного уголовного преступления «поток и разграбление» для его жены и детей. Еще в Русской Правде Ярослава определено, назначенное им; после нее имущество и вено, данное ей мужем, переходить к ее детям, а не к детям другой жены.

Кроме приданного женщина могла иметь в собственности все, что было завещано ей родителями или приобретено во время брака. В качестве источника дохода женщины могли выступать вещи, созданные ей самой и в первую очередь это должны быть результаты ее рукоделия. «Полученные в качестве приданного денежные средства использовались для земельных приобретений,» Следовательно все что приобреталось женой на ее деньги становилось только ее собственностью, она могла осуществлять с этим имуществом любые гражданско-правовые сделки, допускаемые законодательством.

Видимо этот случай иллюстрирует стать из Уложения князя Ярослава: «а буде у нихъ будуть купленные вотчины, и имъ тъ свои вотчины вольно продати, или безденежно отдати, кому похотять.» Исходя из данной статьи мы можем сделать вывод, что согласия мужа в данном случае не требовалось. Таким образом, законодательные памятники X- XV вв. дают возможность утверждать, что женщина социально свободная, принадлежавшая к привилегирован ному сословию и выходившая замуж вторично, могла обладать помимо приданого и некоторым парафернальным имуществом, которое могло появиться у нее за годы либо супружеской жизни (как следствие свободного распоряжения своим приданым) либо вдовства при выполнении опекунских функций,

О развитости норм опекунского права говорит уже наличие в Древней Руси института женского опекунства, которого тогда еще не знало западноевропейское средневековье. Сходство же институтов опеки в Византии и Древней Руси определялось близостью систем общественно-экономического строя, а не заимствованием правовых норм. На основании Русской Правды можно утверждать, что знатные женщины после смерти мужа полномочно становились опекуншами малолетних детей и управляли хозяйством по праву старшинства, пользуясь добытком (имуществом) и неся ответственность за убытки лишь в случае вторичного замужества.

Даже когда опекаемые становились совершеннолетними, за труды по их воспитанию матери-вдове предоставлялось право остаться в доме своих детей даже против их воли, сохраняя при этом свой выдел на содержание «часть». Судя по Псковской Судной Грамоте, позже было установлено, что отказ от содержания престарелой матери должен вести к изъятию в ее пользу у недостойного сына всей части наследуемой им собственности, которую нажили совместно отец и мать. Если же женщина вторично выходила замуж, то она возвращала опекаемым всю принятую на опеку движимость и недвижимость, включая приплод от рабов и скота. Если это имущество («товар») опекаемых пускалось в оборот, то прибыль шла в пользу ближайшего родственника опекунши, «зане кормил и печаловапся ими». За счет этого «прикупа» (прибыли) возмещался, видимо, и ущерб в имуществе, принятом опекуншей после смерти завещателя.

Вслед за обращением Руси в христианство брак и семейная жизнь были поставлены под защиту и наблюдение Церкви. И вновь в киевский период права женщин не были забыты. Согласно процитированному «Церковному уложению», муж подвергался штрафу в случае прелюбодеяния. Права дочери были также защищены, по крайней мере до определенной степени. Если родители принуждали свою дочь к браку против ее воли и она совершала самоубийство, они считались ответственными за ее смерть.

Взято отсюда - Киевская Русь. Оглавление.

Русская Правда в отличие от аналогичных кодексов западнославянских земель не вводит в юридический быт понятие соопекунов-мужчин при вдовах, предоставляя женщинам значительную самостоятельность. Основанием для права вдовы на опеку были не только ее соучастие в правах на общее семейное имущество, но и принципы родительской власти, авторитет матери в быту, который делал ее (хотя и на период, ограниченный вторым замужеством) полновластной главой семьи. «Так, если до принятия христианства мужчина и женщина в своих гражданских правах были относительно равны, то с его принятием гражданские права женщины претерпевают изменения в сторону умаления по сравнению с правами мужчины.».

Но даже в такой ситуации обычное славянское право демонстрирует нам особую стойкость и не ограничивает столь радикально права супруги в браке, как это было принято в Византии. Согласно источникам русского средневекового права даже в такой ситуации влияние византийской традиции на характер правомочий ограничено, женщины в браке на Руси обладают более широким набором прав, чем в Византии.

Следует также более подробно остановится на праве женщин наследовать за своими мужьями и отцами. Рассмотрение этого вопроса подробнее требуется для того, чтобы уяснить возможность женщин быть собственницами своего родового имущества. Наследование жены определялось законодательством того периода следующим образом: «Аще жена сядет по мужи, то дата ей часть, а у своих детей взятии часть; а что на ню муж взложил, тому есть госпожа, а задница ей мужняя не надобе; будут ли дети, то что первой жены, то возьмут дети матери своей, любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возьмут».

Исходя из данного отрывка можно сделать вывод о том, что жена по смерти мужа имела право на такую же долю в наследстве, какую получали и все сыновья, если только муж при жизни своей не выделил ей части своего имущества. При этом Д. Беляев указывает, что если муж при жизни жены записал за ней часть своего имения, то она уже не имеет права на наследство. По его мнению, в данном случае наблюдается попытка примирить Славянский обычай и Номоканон, принесенный церковью.

По Номоканону жена если не имела своего имущества или имущества записанного за ней мужем, то получала долю из наследства мужа такую же, как и каждый из детей. Особенностью наследования по Номоканону являлось и то, что жена получала свою долю не в собственность, только «на прожиток» при наличии детей и в полную собственность при отсутствии детей, А. Куницын анализируя права наследования жен указывал, что жена мужу, по закону Русской Правды, не наследует. В то же время он отмечал, «муж может назначить жене часть из своего имущества какую за благо рассудит» и жена становилась полной хозяйкой этого имущества.

Например, в духовно Ивана Калиты, наряду с прочими указаниями имеется и распоряжение, что «новое сельце, купленное на Костроме, вместе с покупкой бабки Калитиной, жены Александра Невского, селом Павловским, завещатель отказал жене своей». Л. Руднев указывает, что муж всегда определял жене часть имущества и должен был это делать согласно обычаю. В этом состояло важное изменение прав женщины по Русской Правде на получаемое имущество, женщина становилась полноправной собственницей этого имущества и могла распоряжаться им по своему усмотрению. «Если ранее жена получала долю из мужнина имения только на прожитие, по Русской Правде она получала такую долю в полную собственность, и если она выходила второй раз замуж, то по смерти ее дети первой жены ее мужа не имели право на ее имущество, если она сама, по доброй воле, не отказывала им имущества своего.»

Со временем, в XIII-XIV вв., женщины уравниваются в гражданских правах с мужчинами, что находит отражение в памятниках права таких важнейших политических и культурных центров, как Новгород и Псков. По мнению В.А. Рязановского жена при наследовании за мужем по древнему русскому праву и соответственно по Русской Правде и Псковской Судной Грамоте получала часть из имущества умершего мужа в размере части каждого из детей.

По Русской Правде также предусматривалось удаление сестры от участия в наследовании имения после отца при наличии братьев. Она составлена на основании русских общественных обычаев. Г.М Данилова указывает, что «Русская Правда прямо считает князя прямым наследником умершего смерда. Но если остались у смерда незамужние дочери, то они тоже получают часть наследства (задницы, как называет его «Русская Правда»), Если дочери вышли замуж, они теряют право на наследство по «Русской Правде».

В Судном законе подобной статьи нет, но она, по свидетельству Беляева, находится во всех славянских законодательствах, по которым сестра не допускалась к участию в наследство; только братья должны были пристроить ее сообразно со своими средствами. По Псковской грамоте не было ограничения в наследовании дочерей, по ней как сыновья, так и дочери признавались полными наследниками, как у бояр, так и у крестьян. Такое положение в наследственном праве являлось весьма прогрессивным, для рассматриваемого периода, так он существовал не по всей Европе.

При наследовании по Салической Правде женщины устранялись от наследования земли, а при наследовании движимого имущества также имели определенные ограничения. Но в Бургундской и Вестготской правдах женщины обладали не только значительными имущественными правами и следовательно имущественной независимостью, но и правом на развод.

По Вестготской правде дочери были совершенно равноправны с сыновьями в вопросе наследования; жена обладала широкими правами в опекунстве над детьми и в управлении собственностью, как добрачной, так и совместной. Порядок наследования при котором сестра не имела равных прав на наследования с братьями не следует относить, на мой взгляд, к нормам которые свидетельствуют о приниженном положении женщины в Древней Руси.

В данном случае оправданным является указание П. Цитовича на то что основой ограничения наследования является, то что женщина со временем должна покинуть родной дом выйдя замуж и это делает ее «чуждой тем имущественным интересам, которые связаны в одно целое своею принадлежностью этой семье». В данном случае, следует признать оправданным мнение что «не столько пол сам по себе устранял сестру при братьях от участия в наследстве, сколько факт ее выхода из семьи, все равно, совершился ли уже этот факт».

Необходимо обратить внимание также на то, что наследование по Русской Правде является наследованием по закону, и вполне возможно, что такой порядок наследования мог быть изменен и отец мог оставить наследство дочери, равное по доле как сыновьям, или даже в обход прав сыновей. В Русской Правде, по мнению К.А. Неволина мы не найдем «запрещения кому-либо из лиц свободного звания составлять духовные завещания». Поэтому все что муж передавал жене по завещанию могло становится ее собственностью.

Остафий Ананьевич Своеземцев в 1393 г. писал в духовной: «А жена моя, оже вседит в животе моем, ино осподарына животу моему; или пойдет замуж, ино ей наделка десять рублев.,» По этому завещанию, если жена не выходит повторно замуж она становится полной собственницей всего имущества. По Псковской грамоте всем родственникам одной степени родства даны совершенно одинаковые права на наследство - как мужчинам, так и женщинам (замужним и незамужним). Относительно наследства мужа после бездетной жены и жены после бездетного мужа псковский закон полагал, что тот или другая получили имение только в пожизненное владение и до вступления во второй брак.

Ст. 89 Псковской Судной Грамоты четко регулирует этот вопрос; «...А оу которого человека помрет жена, без рукописания, а оу ней останется отчина, ино мужу ея владети тою отчиною до своего живота, только не оженится, а оженится, ино кормли ему нет».

Также решается вопрос и с наследованием вдовы. В. Никольский объясняет отсутствие прав у мужа на наследство после жены тем, что у жены, которая, по его мнению, сама выступала собственностью мужа не могло быть своего имущества, С таким мнением трудно согласиться, так как статья Русской Правды, содержащая, например, ответственность мужа за кражу у жены полностью теряла бы всякий смысл, если бы женщины не могли обладать собственным имуществом.

В Русской Правде вопрос о праве наследования мужа после жены не регулировался, но из содержания ст. 106 можно сделать вывод, что муж получал имущество жены в пожизненное пользование, а после его смерти это имущество наследовали его дети, рожденные данной женщиной. Закон установил порядок наследования детьми после матери. Мать, как было указано, могла иметь свое имущество: приданое, подарок и прочее. Русская Правда содержит в себе следующее указание: «...а матерняя часть детем не надобе, но кому мати взхощеть, тому дасть: дасть ли всем, вси разделять; без языка ли умреть, то у кого ли будеть на дворе была и мертва и кто ю кормил, тому взятии».

Данная статья указывает полную завещательную дееспособность женщины, возможность женщины полностью по своему усмотрению распорядиться имуществом среди своих детей: мать могла завещать свое имущество кому хотела, как сыновям так и дожрям; если же она умирала не объявив своей воли, то долю ее имущества брал тот, в доме кого она жила и умерла, без различия был ли это сын или дочь.

Законодательством был установлен и особый порядок наследования детьми от двух отцов и одной матери. Дети разных отцов наследовали каждый своему отцу; но они делили имение своих отцов не прежде, как пригласивши свидетелей, которые знали имение обоих отцов и при которых имение первого мужа их матери было сдано на руки строго для сохранения. Эти свидетели показывали, что такие-то вещи составляли имение первого отца, а какие-то второго. Если при этом не оказывалось известной части имения первого отца, то оно пополнялось равной долей из имения второго отца, растратившего не свое имение. Когда все это было исполнено, то дети первого отца делили имение своего отца, а оставшееся делилось между детьми второго отца.

Это узаконение, вероятно было заимствовано в основных положениях из Эклоги Льва Философа, согласно которой отчим, принимая имение детей своей жены от первого мужа, обязан был обеспечить его собственным имением, тогда как по Русской Правде такого обеспечения не требовалось. Как уже было отмечено, по Псковской Судной Грамоте переход наследства к дочерям существовал уже не только у бояр, но и у простого населения, при этом женщины получили и право распоряжаться землей как они считали нужным, она может составить завещание и самостоятельно определить своих наследников.

Интересный пример, показывающий право женщины на распоряжение земельной собственностью мы видим знакомясь с духовной Акилины; «ее муж, князь Федор, получает семь дворов и половину мельницы в кормлю, а село на Кеби, клеть и двор в городе - в одерень; после смерти мужа его кормля переходит к монастырю Успения». В данном случае мы видим, что жена является полной собственницей довольно большого имущества, которое досталось ей либо в виде приданного или по завещанию или по гражданско-правовому договору.

В данном случае понятно, что нельзя говорить о женщине как о лице, исключенном из гражданско-правового оборота или имеющем серьезные ограничения в имущественной сфере. Если обычно мы сталкиваемся с передачей мужем своего имущества жене в пользование до ее смерти или до повторного брака, то здесь мы сталкиваемся с противоположным примером, жена передает мужу имущество «в кормлю».

Охарактеризовать имущественную дееспособность женщин помогают также нормы Русской Правды, которые регламентируют вопрос о наследовании имения детьми от одного отца и двух матерей: «...будут ли дети от (от второй жены), то что первой жены, то о возьмуть дети матери своей. Любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возьмут». Из данного отрывка следует что дети от двух жен делят поровну имение отца, но имение принадлежащее каждой из жен, делилось только между ее детьми.

Этот порядок раздела был также заимствован из Эклоги, так как согласно Эклоге отец, вступивший во второй брак, не должен был отказывать второй жене имущество первой. Г.М. Данилова в целом охарактеризовав наследственную правоспособность женщин определяет ее как очень развитую: «Следовательно, в «Русской Правде» земельное наследование женщины, особенно из среды феодалов, признано полностью законным. Статьи «Русской Правды» как бы завершают тот путь борьбы за земельное наследство, который прошла женщина в период генезиса феодализма и в России, и на Западе».

Чтобы более подробно показать положение женщин в Древнерусском обществе необходимо остановиться на положении вдовы. Церковь призывала рассматривать такую женщину как человека, требующего заботы и опеки со стороны иных лиц, В Уставе о церковных судах вдовицы наравне с другими убогими лицами и сиротами, было связано с принесением в дом приданого. Жены могли распоряжаться движимым имуществом, ряд особенностей. Со времени введения христианства на Руси порядок опеки определялся по Номоканону, но с победой русских юридических обычаев над обычаями римско-византийскими были изданы новые законы об опеке.

По закону Русской Правды устанавливали следующий порядок опеки: опека над малолетними детьми и имуществом, принадлежащим им, назначалась только в том случае, если у них в живых не было ни отца, ни матери, или когда мать их во второй раз выходила замуж. Если же она не вступала во второе замужество то относительно детей вполне заменяла мужа, и обладала всеми его правами и становилась главой семейства - дети не могли выходить из ее повиновения даже и в том случае, если она оставляла дом первого своего мужа и выходила замуж второй раз, но тогда опекунами назначались или родственники отца, или второй, муж матери.

Это видимо, во многом связано с той важной ролью, которую играла женщина в обществе по обычаям, действовавшим на Руси до принятия Русской Правды, Д. И. Беляев пишет в своей работе «Дети по старому Русскому обычаю и закону не могут выходить из полного повиновения матери вдовы до самой ее смерти, для них совершенно заступает на место отца.»

По Русской Правде положение женщины, когда она становится главой семьи, описано П. Цитович следующим образом: «У матери в таком случае оказывается полный, неограниченный больше, семейный авторитет; семья не разложится, если это не угодно будет матери; она станет сдерживать в целом дом мужа своего, т.е. и прежний персонал семьи и прежнюю совокупность имущественных отношений, связанных воедино своею принадлежностью этой семье, главой которой прежде был мужчина, а теперь является женщина».

При этом мать по Русской Правде не является ответственной за имущество перед детьми. Только при вступлении во второй брак мать должна была возместить те имущественные потери, которые понесли дети во время ее опекунства. «Аже жена ворчеться седети по мужи, а растерять добыток и поидеть за муж, то платите ей все детем». При замужестве вдовы и передачи имущества покойного опекунам такая передача осуществлялась перед свидетелями, которые назначались от самого общества.

Опека прекращалась с достижением опекаемыми такой зрелости, когда сами собой «печеловати», По окончании опеки, когда дети вырастут, опекун обязывался сдать это имение тоже при свидетелях, и если что-либо из него затрачивалось опекунами, то опекуны обязаны были уплатить утраченное по опеке. Но до окончания воспитания детей, во время управления их имениями, опекуны пользовали всеми доходами, получаемыми с земли и со всего имения.

Интересный пример поведения отчима, растратчика имущества пасынка содержится в берестяной грамоте № 112 (ХШ); «кою Лар оу, пояле исполовницу мою, телицоу вода племени мои ли ти тяжа, а поеди во городо хоняжи на той грамоте господни.» Объяснение, которое дает Л.В, Черепнин, сопоставляя текст грамоты с нормами законодательства вполне убедительно доказывает, что речь в грамоте идет о опекуне, которым скорее всего является или близкий родственник или что скорее всего отчим, так как наряду с ним упоминается «осподине» - «госпожа», видимо мать, вышедшая второй раз замуж.

На практике нормы древнерусского законодательства, судя по тому, что мы видимо, в грамоте №112 видим обращение за защитой прав в судебно-административные органы, действовали. Это положение дополняло Судный закон, в котором говорилось только об опеке и наследстве по завещанию; об опеке по закону в нем не упоминалось.

Законы об опеке, составленные в дополнение Судного Закона, заимствованы из исконных русских обычаев. Опека над малолетними детьми назначалась по Русской Правде только в том Случае, когда мать их снова выходила замуж; по римским же законам и над самой матерью назначалась опека. Такой порядок существовал во всей Западной Европе, где женщина постоянно находилась под опекой отца, мужа или же старшего сына, и законодательство западноевропейских государств во взгляде на женщину резко отличалось от древнерусского законодательства.

В Италии мужчины часто включали в свои завещания условия об утрате всего имущества, завещанного женщине, в случае если она второй раз выходила замуж. Естественно это положение, да и отношение к вопросу вторичного замужества вдов и вдовцов со стороны церкви осложняли возможности женщин вторично выйти замуж. В то же время во многом положение женщины зависит от ее личностных особенностей, ее достатка и социального положения.

И если, как правило, говоря о положение женщины в Италии X-XIII вв. мы останавливаемся на том что это женщины не обладающие в течении всей своей жизни дееспособностью в полном объеме и находящиеся под опекой отцов, братьев, мужей и даже взрослых сыновей, все же мы видим примеры когда женщины отстаивают свои имущественные права, и даже оставляют свое имущество в наследство мужу до тех пор, «пока он будет оберегать мое ложе», В то же время если мы говорим о Португалии XII в, то здесь законы высказывают однозначно положительное отношение к вступлению во второй брак, как для вдовцов, так и для вдов.

Следует также помнить, что в соответствии с Русской Правдой вдова могла сама определить своего наследника, при чем им мог быть как ее сын так и дочь, как от первого брака так и от второго, а в ряде случаев ее боковые родственники или даже иные лица. Важные черты правового положения женщин в Древней Руси можно увидеть, если рассмотреть факт усыновления вдовою Феодосьей Тимошки. Вдова Федосья с благословения церкви усыновляет Тимошку и потом делает его своим наследником н наследником своего умершего мужа. Этот пример показывает высокий социальный и правовой статус женщины, дающей ей возможность самостоятельно усыновлять и фактически самостоятельно распоряжаться судьбой своего имущества, а также имущества, оставшегося после смерти мужа, если он не оставил конкретных распоряжений на этот счет, или жена после смерти мужа увеличила семейное имущество.

Введение

Древнерусское общество - типично мужская, патриархальная цивилизация, в которой женщины занимают подчиненное положение и подвергаются постоянному угнетению и притеснению. В Европе трудно найти страну, где даже в XVIII-Х1Х веках избиение жены мужем считалось бы нормальным явлением и сами женщины видели бы в этом доказательство супружеской любви. В России же это подтверждается не только свидетельствами иностранцев, но и исследованиями русских этнографов.

В то же время русские женщины всегда играли заметную роль не только в семейной, но и в политической и культурной жизни Древней Руси. Достаточно вспомнить великую княгиню Ольгу, дочерей Ярослава Мудрого, одна из которых - Анна прославилась в качестве французской королевы, жену Василия I, великую княгиню Московскую Софью Витовтовну, новгородскую посадницу Марфу Борецкую, возглавившую борьбу Новгорода против Москвы, царевну Софью, целую череду императриц XVIII века, княгиню Дашкову и других.женщина семья русь брак

Женщины редко упоминаются в летописных источниках. Например, в Повести временных лет сообщений, связанных с представительницами прекрасного пола, в пять раз меньше, чем мужских. Женщины рассматриваются летописцем преимущественно как предикат мужчины (впрочем, как и дети). Именно поэтому на Руси до замужества девицу часто называли по отцу, но не в виде отчества, а в притяжательной форме: Володимеряя, а после вступления в брак - по мужу (в такой же, как и в первом случае посессивной, владельческой форме; ср. оборот: мужняя жена, т.е. принадлежащая мужу).

Актуальность темы. Существует много точек зрения по данному вопросу, так как положение женщины в Древней Руси с издавна представляют интерес для ученых как с научной, так и с практической точек зрения, но исчерпывающего ответа так не нашлось, поэтому мы решили в своей работе еще раз коснуться этой темы.

Объект исследования: система общественных отношений, в которых женщина Древней Руси IX-XV вв. выступает в качестве субъекта.

Предмет исследования: положение женщин.

Цель исследования: анализ положения женщин Древней Руси.

Исходя из цели, мы поставили перед собой следующие задачи:

изучить все источники, имеющие отношение к рассматриваемой нами теме, включая как монографические труды, статьи в периодической печати и в сети интернет;

рассмотреть положение женщины в истории;

проанализировать частную жизнь дворянских женщин;

проанализировать положение женщины в обществе с точки зрения права;

рассмотреть положение женщины, девушки, девочки в семье;

изучить положение женщины в браке и вне брака.

Структура работы: введение, две главы, состоящие из 6 пунктов, заключение, список используемой литературы.

женщина семья русь

Глава 1. Жизнь русской женщины в обществе

1 Положение женщины в истории

У каждого свое представление о месте и роли женщин в истории Древней Руси. И представления могут быть самыми разными. Кто-то рисует в своем воображении «теремную затворницу», а кто-то, припоминая княжну Ольгу или новгородскую посадницу Марфу Борецкую, видит вполне социально активных и ярких личностей. Вопрос о том, как же было на самом деле и какова роль женщины в IX-XV вв. весьма важен сам по себе и для представления общественной, политической и культурной истории этих шести веков.

В первом тысячелетии нашей эры у восточных славян формировались обычаи, то есть устойчивые правила поведения. Постепенно часть обычаев стала обеспечиваться обязательным принуждением к исполнению родоплеменными органами и общинами и приобрела качества обычного права. Часть норм обычного права закреплялась в государственном письменном законодательстве, обнаруживая большую живучесть, часть видоизменялась или законодательно запрещалась. Некоторые элементы обычного права в сфере регулирования правового положения женщин сохранились в крестьянской среде до XIX в.

Положение женщины в Древней Руси с IX по XV вв. помимо правовых обычаев регулировалось как светскими нормативными актами, так и нормами церковного права. Светские памятники позволяют с большей определенностью говорить о социально-экономических аспектах, а церковные яснее характеризуют нормы морали, нравственности, специфику отношений к женщине со стороны общества, семьи, государства и церкви.

Хотя женщина, как бы не была она унижена, всегда сохраняет власть над мужчиной. Эту власть она черпает: во-первых в страстях самого мужчины, во-вторых - в воспитании молодого поколения, которое, в период закладывания и становления характера, находилось под влиянием женщины.

Именно эти два обстоятельства и дают женщине власть над обществом, пусть и не целенаправленно, но женщина все-таки не последний человек в обществе того времени.

Мужчина должен был заботится о чести, долге и мысли, то есть сфера его деятельности - гражданское общество, в то время как женщина господствовала в семье и светской жизни, одухотворяя ее нравственностью, чувством, любовью, скромностью, сообщая ей приличие, грацию и красоту

Далеко за примерами и ходить не надо, если отстраниться, не надолго, от истории Древней Руси, то в любой другой истории: будь то история Рима, Древнего Востока или Афин, где женщины так же не имели никаких прав, были заперты и отстранены от власти («зрительно»), они невидимо правили миром.

Восток унизил женщину до вещи, служащей к удовлетворению чувственности её властелина - мужчины, Восток закрыл лицо женщины покрывалом, запер ее в гарем, окружил евнухами; но она, существо безличное в общественном мнении и праве, - она в действительной жизни гарема являлась то Семирамидою, то Клеопатрою, то Роксаною, и располагала судьбою царств восточных. А в Афинах, кто как не женщина взрастила такие умы как: Сократа, Перикла или Алкивиада.

2 Правовое положение женщин древней Руси

Древнерусское Феодальное право характеризуется следующими чертами: это право кулачное, т.е. право политически и экономически сильного; оно является правом-привилегий господствующего класса и отдельных его слоев внутри класса феодалов сравнительно с правом трудящегося населения. Как уже было сказано ранее, женщины в феодальном праве особо не выделялись, более того, их правовой статус был очень ограничен, что предопределяло их правовую защиту. Вместе с тем это не означает, что женщины были отстранены от участия в государственных делах. Ярким примером могут служить княгиня Ольга, дочери Ярослава Мудрого, внучки Владимира Мономаха.

Ольга (около 890-969 гг.) стала первой христианской киевской княгиней. Став супругой первого великого князя Киевского Игоря(912-945 гг.), после его смерти правила до совершеннолетия их сына Святослава. Обычай кровной мести, который существовал в раннем средневековье, заставил Ольгу покарать убийц мужа. Ольга сочетала в себе незаурядный ум, энергию и редкие государственные качества. Она впервые создала систему управления княжеством, вела успешную борьбу с соседним племенем древлян, нередко угрожавшим ее государству, а также стремилась к расширению связей Руси с сильнейшими державами того времени - Византией и империей Оттона. Ольга, по сути дела, провела первую в истории Руси финансовую реформу, установив фиксированный размер дани, порядок ее сборов и их систематичность.

Участие великих княгинь в государственных делах было традицией. Например, без подписи Анны, действовавшей от лица византийского духовенства, Устав как документ был бы не действителен. Анна Романовна, сестра византийского императора, стала в 988 году женой киевского князя Владимира Святославича и более 20 лет прожила на русской земле.

Появление документов более позднего времени (ХVвв.) было невозможным без участия и подписей княгинь. Например, в Уставе новгородского князя Всеволода о церковных судах имя "княгини Всеволожей" стояло в одном ряду со старостами и сотскими" самыми влиятельными лицами в Новгороде ХV веков.

Участие княгинь в законодательной и исполнительной деятельности - показатель высокого уровня развития государственной, правовой, социальной и культурной систем Древней Руси.

Летопись "Повесть временных лет" рассказывает о сестре Ярослава Владимировича (Ярослава Мудрого) - Предславе, активной участнице борьбы за его воцарение на киевском престоле в 1015-1019 гг.

Дочь Ярослава Мудрого - Анна Ярославна (около 1024-не ранее 1075 г.) в середине века (1049-1060) вышла замуж за короля Франции Генриха. Она была правительницей Франции, в период малолетства сына Филиппа Анна, зная латынь (официальный язык того времени), обладала привилегией ставить свою подпись на документах государственной важности, что было уникальным явлением для французского королевского двора века.

Целям расширения и укрепления международных контактов Руси служили браки дочерей Ярослава Мудрого: Елизаветы с норвежским принцем Гарольдом, а после его смерти с датским принцем, и Анастасии Ярославны с венгерским королем Андреем в 1046 году.

Внучка Ярослава Мудрого, дочь великого князя киевского Всеволода Ярославича Анна Всеволодовна основала в 1086 г. первую известную в истории Руси школу для девочек (при киевском Андреевском монастыре).

Нередко в это время женщины княжеского сословия или имевшие духовный сан (например, игуменьи) становились основательницами монастырских школ. В Киевской, Новгородской, Ипатьевской летописях, отражающую историю русских земель с середины века, упоминаются имена многих княгинь и боярынь, принимавших участие в политической жизни отдельных княжеств и правивших единолично.

В период обособления русских княжеств, княгини и боярыни довольно часто участвовали во внутриполитических конфликтах, княжеских междоусобицах, раздорах и заговорах каких-либо боярских группировок. В это же время знатные женщины содействовали продвижению тех лиц, которые проводили политику укрепления княжеств.

Ордынское иго изменило общую картину социально правового положения женщин в русских удельных княжествах. Русские летописи середины века почти не упоминают об участии в политической жизни женщин. Жены, дочери русских князей представлены как объекты насилия, захвата, плена. Но и в этот период можно привести в качестве примера жену Дмитрия Донского - суздальскую княжну Евдокию, сыгравшую большую роль в истории Московского княжества.

Выдающиеся женщины - великая княгиня московская Софья Фоминична (Зоя Палеолог), великая княгиня тверская Елена Стефановна, рязанская княгиня Анна Васильевна проявила себя в политической жизни и борьбе, как в Русских княжествах, так и за рубежом.

Нужно отметить, что только женщины привилегированного сословия проявляли себя на политическом, дипломатическом и культурных поприщах. Эти женщины - полноправные правительницы в своем княжестве или вотчине; обладательницы личных печатей, символизировавших их власть в княжествах и королевствах; регентши, опекуны. Женщины привилегированного сословия отличались на Руси высоким уровнем образованности и культуры по тем временам, что позволяло им принимать участие в государственных делах, в управленческой деятельности.

То, что женщины вышли на политическую арену (как Ольга - правопреемница власти мужа во главе княжества) - это касалось только высшего звена общества и было исключением из правил. Значительная часть женщин не участвовала в политической жизни. Политическая деятельность была, как правило, прерогативой мужчин.

Глава 2. Частная жизнь женщины в Древней Руси

1 Положение женщины в роде княжеском

Из обзора распределения волостей княжеских видно, какую важную долю из них князья давали обыкновенно своим женам. Этому богатому наделению соответствовало и сильное нравственное и политическое влияние, какое уступалось им по духовным завещаниям мужей. Калита в своем завещании приказывает княгиню свою с меньшими детьми старшему сыну Семену, который должен быть по боге ее печальником. Здесь завещатель не предписывает сыновьям, кроме попечения, никаких обязанностей относительно жены своей, потому что эта жена, княгиня Ульяна, была им мачеха. До какой степени мачеха и ее дети были чужды тогда детям от первой жены, доказательством служит то, что сын Калиты, Иоанн II, не иначе называет свою мачеху как княгинею Ульяною только, дочь ее не называет сестрою; это объясняет нам старинные отношения сыновей и внуков Мстислава Великого к сыну его от другой жены, Владимиру Мстиславичу, мачешичу. Иначе определяются отношения сыновей к родным матерям по духовным завещаниям княжеским: Донской приказывает детей своих княгине. «А вы, дети мои, - говорит он, - живите заодно, а матери своей слушайтесь во всем; если кто из сыновей моих умрет, то княгиня моя поделит его уделом остальных сыновей моих: кому что даст, то тому и есть, а дети мои из ее воли не выйдут. Даст мне бог сына, и княгиня моя поделит его, взявши по части у больших его братьев. Если у кого-нибудь из сыновей моих убудет отчины, чем я его благословил, то княгиня моя поделит сыновей моих из их уделов; а вы, дети мои, матери слушайтесь. Если отнимет бог сына моего, князя Василия, то удел его идет тому сыну моему, который будет под ним, а уделом последнего княгиня моя поделит сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери: что кому даст, то того и есть. А приказал я своих детей своей княгине; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери во всем, из ее воли не выступайте ни в чем. А который сын мой не станет слушаться своей матери, на том не будет моего благословения».

Договор великого князя Василия Димитриевича с братьями начинается так: «По слову и благословению матери пашей Авдотьи». В договор свой с братом Юрием Василий вносит следующее условие: «А матерь свою нам держать в матерстве и в чести». Сыну своему Василий Димитриевич наказывает держать свою мать в чести и матерстве, как бог рекл; в другом завещании обязывает сына почитать мать точно так же, как почитал отца. Князь Владимир Андреевич серпуховской дает своей жене право судить окончательно споры между сыновьями, приказывает последним чтить и слушаться матери. То же самое приказывает сыновьям и Василий Темный. Относительно княгинь-вдов и дочерей их в завещании Владимира Андреевича находим следующее распоряжение: «Если бог отнимет которого-нибудь из моих сыновей и останется у него жена, которая не пойдет замуж, то пусть она с своими детьми сидит в уделе мужа своего, когда же умрет, то удел идет сыну ее, моему внуку; если же останется дочь, то дети мои все брата своего дочь выдадут замуж и брата своего уделом поделятся все поровну. Если же не будет у нее вовсе детей, то и тогда пусть сноха моя сидит в уделе мужа своего до смерти и поминает нашу душу, а дети мои до ее смерти в брата своего удел не вступаются никаким образом».

Волости, оставляемые княгиням, разделялись на такие, которыми они не имели права располагать в своих завещаниях, и на такие, которыми могли распорядиться произвольно; последние назывались опричнинами. Но кроме того, в Московском княжестве были такие волости, которые постоянно находились во владении княгинь, назначались на их содержание; эти волости назывались княгининскими пошлыми. Относительно их великий князь Василий Димитриевич в завещании своем делает следующее распоряжение: «Что касается сел княгининских пошлых, то они принадлежат ей, ведает она их до тех пор, пока женится сын мой, после чего она должна отдать их княгине сына моего, своей снохе, те села, которые были издавна за княгинями».

Во всех этих волостях княгиня была полною владетельницею. Димитрий Донской на этот счет распоряжается так: «До каких мест свободские волостели судили те свободы при мне, до тех же мест судят и волостели княгини моей. Если в тех волостях, слободах и селах, которые я взял из уделов сыновей моих и дал княгине моей, кому-нибудь из сирот (крестьян) случится пожаловаться на волостелей, то дело разберет княгиня моя (учинит исправу), а дети мои в то не вступаются». Владимир Андреевич распорядился так: «На мытников и таможников городецких дети мои приставов своих не дают и не судят их: судит их, своих мытников и таможников, княгиня моя».

Духовенство во имя религии поддерживало все эти отношения сыновей к матерям, как они определялись в духовных завещаниях княжеских. Митрополит Иона писал князьям, которые отнимали у матери своей волости, принадлежащие ей по завещанию отца: «Дети! Била мне челом на вас мать ваша, а моя дочь, жалуется на вас, что вы поотнимали у нее волости, которые отец ваш дал ей в опричнину, чтобы было ей чем прожить, а вам дал особые уделы. И это вы, дети, делаете богопротивное дело, на свою душевную погибель, и здесь, и в будущем веке... Благословляю вас, чтобы вы своей матери челом добили, прощение у ней выпросили, честь бы ей обычную воздавали, слушались бы ее во всем, а не обижали, пусть она ведает свое, а вы свое, по благословению отцовскому. Отпишите к нам, как вы с своею матерью управитесь: и мы за вас будем бога молить по своему святительскому долгу и по вашему чистому покаянию. Если же станете опять гневить и оскорблять свою мать, то, делать нечего, сам, боясь бога и по своему святительскому долгу, пошлю за своим сыном, за вашим владыкою, и за другими многими священниками да взглянувши вместе с ними в божественные правила, поговорив и рассудив, возложим на вас духовную тягость церковную, свое и прочих священников неблагословение».

2 Положение женщины в семье

Однако, не обошли стороной семью деспотические порядки, получившие широкое распространение в древнерусском обществе. Глава семейства, муж, был холопом по отношению к государю, но государем в собственном доме. Все домочадцы, в прямом смысле слова, находились в его полном подчинении. Прежде всего, это относилось к женской половине дома. Считается, что в древней Руси до замужества девушка из родовитой семьи, как правило, не имела права выходить за пределы родительской усадьбы. Мужа ей подыскивали родители, и до свадьбы она его обычно не видела.

После свадьбы ее новым "хозяином" становился супруг, а иногда (в частности, в случае его малолетства - такое случалось часто) и тесть. Выходить за пределы нового дома, не исключая посещения церкви, женщина могла лишь с разрешения мужа. Только под его контролем и с его разрешения она могла с кем-либо знакомиться, вести разговоры с посторонними, причем содержание этих разговоров также контролировалось. Даже у себя дома женщина не имела права тайно от мужа есть или пить, дарить кому бы то ни было подарки либо получать их.

В российских крестьянских семьях доля женского труда всегда была необычайно велика. Часто женщине приходилось браться даже за соху. При этом особенно широко использовался труд невесток, чье положение в семье было особенно тяжелым.

В обязанности супруга и отца входило "поучение" домашних, состоявшее в систематических побоях, которым должны были подвергаться дети и жена. Считалось, что человек, не бьющий жену, "о своей душе не радеет", и будет "погублен". Лишь в XVI в. общество попыталось как-то защитить женщину, ограничить произвол мужа. Так, "Домострой" советовал бить жену "не перед людьми, наедине поучить" и "никако же не гневатися" при этом. Рекомендовалось "по всяку вину" (из-за мелочей) "ни по виденью не бите, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, никаким железным или деревяным не бить".

Такие "ограничения" приходилось вводить хотя бы в рекомендательном порядке, поскольку в обыденной жизни, видимо, мужья не особенно стеснялись в средствах при "объяснении" с женами. Недаром тут же пояснялось, что у тех, кто "с сердца или с кручины так бьет, много притчи от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, а у беременных жен (значит били и их!) и детем поврежение бывает в утробе".

Вот почему давался совет избивать жену не за каждую, а лишь за серьезную провинность, и не чем и как попало, а "соймя рубашка, плеткою вежливенько (бережно!) побить, за руки держа".

В то же время следует отметить, что в домонгольской Руси женщина обладала целым рядом прав. Она могла стать наследницей имущества отца (до выхода замуж). Самые высокие штрафы платились виновными в "пошибании" (изнасиловании) и оскорблении женщин "срамными словами". Рабыня, жившая с господином, как жена, становилась свободной после смерти господина. Появление подобных правовых норм в древнерусском законодательстве свидетельствовало о широкой распространенности подобных случаев. Существование у влиятельных лиц целых гаремов фиксируется не только в дохристианской Руси (например, у Владимира Святославича), но и в гораздо более позднее время. Так, по свидетельству одного англичанина, кто-то из приближенных царя Алексея Михайловича отравил свою жену, поскольку она высказывала недовольство по поводу того, что ее супруг содержит дома множество любовниц. Вместе с тем в некоторых случаях женщина, видимо, и сама могла стать настоящим деспотом в семье.

Однако настоящую свободу женщина обретала лишь после смерти мужа. Вдовы пользовались большим уважением в обществе. Кроме того, они становились полноправными хозяйками в доме. Фактически, с момента смерти супруга к ним переходила роль главы семейства.

Вообще же, на жене лежала вся ответственность за ведение домашнего хозяйства, за воспитание детей младшего возраста. Мальчиков-подростков передавали потом на обучение и воспитание "дядькам" (в ранний период, действительно дядькам по материнской линии - уям, считавшимся самыми близкими родственниками-мужчинами, поскольку проблема установления отцовства, видимо, не всегда могла быть решена).

3 Заключение брака

Существовали несколько форм «сватания» предшествующего заключению брака в Древней Руси.

Это и архаичные формы брака такие как «умыкание», но в чистом виде это просуществовало недолго - и позже совершалось уже с согласования сторон. Другая форма брака «брак-приведение» с договорными элементами - здесь уже от решения женщины немного что зависело - в основном это решали родственники и родители. Поднимается вопрос, существовала ли в Древнейшей Руси «купля жен», или это скорее толковалось как выкуп за невесту или ее приданное.

Элементы традиционного ритуала закрепления семейных уз трансформировалась за несколько столетий в предсвадебные и свадебные обряды, типичные для венчального брака, освященного церковью. Узаконивая венчальный брак, церковь выступала в качестве регулятора в решении матримониальных дел: церковные законы устанавливали определенные наказания за насильную или несвоевременную выдачу замуж, за моральное оскорбление, наносимое возможным отказом жениха от невесты, или за несоблюдение других условий, необходимых для заключения брака, что в итоге отвечало интересам женщины. Узаконение различными источниками различных поводов к разводу, правом на который обладали женщины разных сословий, также свидетельствуют о достаточно выскомо юридическом статусе женщин того времени. Однако именно христианская церковь стремилась утвердить линию поведения женщины в покорности и подчиненности, поэтому она и не препятствовала «включению» в священное таинство элементов «гражданских» типа брачных договоров.

Для вступления в венчальный брак на Руси требовалось выполнение многих условий. Одним из них был брачный возраст: 13-14 лет. Правда, зачастую он не соблюдался: княгиня Верхуслава Всеволодовна, когда ее выдавали замуж, «была млада суще осьми. лет...» Иван III Васильевич стараниями тверского князя Бориса Александровича был, выражаясь языком «Слова о полку Игореве», «опутан красною девицею» и того раньше - пяти лет. Однако такие случаи были редкими, подобные браки преследовали политические цели, а жених и невеста отдавались после свадьбы на руки кормильцам.

Препятствием для вступления в брак были классовые и социальные различия: крестьянка или холопка в лучшем случае считалась «меньшицей», то есть второй женой, наложницей, с которой феодал «поялся черес закон», то есть соединился вопреки церковным установлениям. Простой люд не знал многоженства, это явление, не став на Руси повсеместным и господствующим, охватило тем не менее некоторые высшие слои господствующего класса. Среди князей, имевших вторых жен, а с ними и побочные семьи,- Святослав Игоревич, его сын, Владимир Святославович, о котором «Повесть Временных лет» говорит, что он был «побежден вожделением» и имел детей от пяти жен и бесчисленного множества наложниц. Наложницы и «рабьи дети», прижитые от феодала, нередко получали после смерти господина статус свободных людей - этот факт законодательно закрепила «Русская Правда» - юридический документ XII века.

Нередко случались и такие ситуации, когда свободный человек (и даже представитель привилегированного класса), полюбивший зависимую женщину, вынужден был либо отказаться от притязаний на нее (ибо наложничество строго преследовалось церковью), либо терял свой высокий социальный статус, соглашаясь во имя брака стать холопом или смердом.
Несомненно, заключение брака между людьми зависимыми совершалось по разрешению их господ, феодалов. Однако примечательно, что, несмотря на многие ограничения и варварские обычаи, древнерусские холоповладельцы не пользовались правом «первой брачной ночи» феодала по отношению к новобрачной из своих слуг, своей челяди. Этот пережиток группового брака был заменен денежной компенсацией еще княгиней Ольгой. Так, в отрывке из летописи, приводимом В. Н. Татищевым, под 945 годом записано: «Ольга уложила брать с жениха по черной куне», то есть вместо невесты жених в Древней Руси приносил феодалу дар - соболиный мех («черную куну») или просто деньги. Запрещалось вступление в брак с иноверцами, а также с лицами, близкими не только по крови, но и по свойству (нельзя выходить замуж за брата мужа, нельзя жениться на сестре умершей жены и т. п.).

Сохранение невинности до брака не рассматривалось в законе как условие к его заключению. Сохранения девственности церковный закон требовал лишь от будущих жен представителей духовенства; от людей «мирских» он предписывал лишь взимание денежного взыскания, «если замуж пошла нечиста». Ведь главной целью церковников было венчать и венчать, утверждая церковную форму брака вместо умыканий на «игрищах». «А которые девицы поспели и вы их давайте замуж, а так бы лихих дел не делали. Без венчания женитва беззаконна, есть и неблагословенна и нечиста»,- поучали «Правила о церковном устроении», имевшие хождение на Руси как руководство для священников в XIII веке. Но брак в Древней Руси с присущими ему элементами сговора, заключением «ряда» был разновидностью обыкновенной светской сделки, теряющей, несмотря на все потуги церковников, элементы сакраментального (таинственного) обряда.
Описание свадьбы в средневековой Руси, то есть совокупности обрядов, сопровождавших заключение брака в XI-XV веках, мы можем найти и в русских источниках, и в записках иностранцев, посещавших Русь в это время. Значимость и важность для дворянского брака не только богатства (богатыми могли быть и купцы), но и «родовитости», знатности, фамильной поддержки в случае брака с «ровней» (по социальному статусу) выразила с резковатой прямотой образованнейшая женщина своего времени княгиня Мария Кантемир - духовная наставница своего младшего брата Матвея и сестра поэта Антиоха Кантемира. Она практично советовала воспитаннику жениться на женщине «пожилой и даже бедной», но со связями, чтобы «всегда иметь покровителя». Именно так удалось жениться Г. Р. Державину: первый брак с Е. Бастидоновой, которую он звал Миленой, не принес ему богатого приданого, но зато обеспечил влиятельными знакомыми через тещу - кормилицу наследника престола Павла Петровича. Дед С. Т. Аксакова женился на «небогатой девице», но «из старинного дворянского рода», так как «ставил свое семисотлетнее дворянство выше всякого богатства и чинов». Однако о том, что думали женщины, дававшие согласие на замужество (или, точнее, которых выдавали замуж) с учетом информации о знатности претендентов, судить трудно: в «женских» мемуарах это почти не отразилось.

Крестьянские девушки также, как правило, выдавались замуж за женихов из семей, равных по достатку и статусу. На бедных женились от безысходности, понимая, что соседи этому не позавидуют («Из холопства взять - будут пересмехать»), но и мезальянс с богатой невестой таил в себе опасность будущих несогласий («Знатную взять - не сумеет к работе пристать», «Богатую взять - будет попрекать»). Требование замужества на «ровне» отразилось во множестве поговорок, пословиц и присловий, сводимых к меткому наблюдению: «Равныя обычаи - крепкая любовь».

В то же время в числе условий заключения брака появилось в ХVIII столетии немало нового. Это «новое» во многом перечеркивало старания священнослужителей представлять сочетание супружескими узами как божественный промысел, да и само таинство венчания при соблюдении разных и весьма многочисленных требований приобретало характер фарса. Не случайно многие указы императора-реформатора опротестовывались церковью (а с 30-х гг. были частично отменены).

С 10-х гг. XVIII в. каждый вступающий в брак - и «мужскаго полу, и женскаго» - по закону обязан был получить мало-мальское образование: «Нельзя желать быть родителями детей и в ту же пору не знать, в чем их следует наставлять». Отсюда требование знания обязательного «церковного минимума» для прихожан и прихожанок: главнейших молитв («Верую во единаго», «Отче наш», «Богородица дева») и десяти заповедей. По указу 1722 г. запрещалось выдавать девушек замуж «за дураков - то бишь тех, кто ни в науку, ни на службу не годится». Кроме того, специальным добавлением к указу Петр предписал: тех неграмотных дворянок, которые не могут подписать своей фамилии, «замуж итит[ь] не допускать».

4 О добрачных отношениях

В средневековом обществе особую ценность имело "удручение плоти". Христианство напрямую связывает идею плоти с идеей греха. Развитие "антителесной" концепции, встречающейся уже у апостолов, идет по пути "дьяволизации" тела как вместилища пороков, источника греха. Учение о первородном грехе, который вообще-то состоял в гордыне, со временем приобретало все более отчетливую антисексуальную направленность.

Параллельно с этим в официально-религиозных установках шло всемерное возвеличивание девственности. Однако сохранение девушкой "чистоты" до брака, видимо, первоначально ценилось лишь верхушкой общества. Среди "простецов", по многочисленным свидетельствам источников, на добрачные половые связи на Руси смотрели снисходительно. В частности, вплоть до XVII в. общество вполне терпимо относилось к посещению девицами весенне-летних "игрищ", предоставлявших возможность добрачных и внебрачных сексуальных контактов:

"Егда бо придет самый этот праздник, мало не весь град возьмется в бубны и в сопели... И всякими неподобными играми сотонинскими плесканием и плесанием. Женам же и девкам - главан накивание и устам их неприязнен клич, всескверные песни, хрептом их вихляние, ногам их скакание и топтание. Тут есть мужем и отроком великое падение ни женское и девичье шатание. Тако же и женам мужатым беззаконное осквернение тут же..."

Естественно, участие девушек в подобных "игрищах" приводило - и, видимо, нередко - к "растлению девства". Тем не менее даже по церковным законам это не могло служить препятствием для вступления в брак (исключение составляли только браки с представителями княжеской семьи и священниками). В деревне же добрачные сексуальные контакты как юношей, так и девушек считались едва ли не нормой.

Специалисты отмечают, что древнерусское общество признавало за девушкой право свободного выбора сексуального партнера. Об этом говорит не только длительное сохранение в христианской Руси обычая заключения брака "уводом", путем похищения невесты по предварительному сговору с ней. Церковное право даже предусматривало ответственность родителей, запретивших девушке выходить замуж по ее выбору, если та "что створить над собою". Косвенно о праве свободного сексуального выбора девушек свидетельствуют довольно суровые наказания насильников. "Растливший девку осильем" должен был жениться на ней. В случае отказа виновник отлучался от церкви или наказывался четырехлетним постом. Пожалуй, еще любопытнее, что вдвое большее наказание ожидало в XV-XVI вв. тех, кто склонил девицу к интимной близости "хытростию", обещая вступить с ней в брак: обманщику грозила девятилетняя епитимья (религиозное наказание). Наконец, церковь предписывала продолжать считать изнасилованную девицей (правда, при условии, если она оказывала сопротивление насильнику и кричала, но не было никого, кто мог бы прийти на помощь). Рабыня, изнасилованная хозяином, получала полную свободу вместе со своими детьми.

Основой новой, христианской, сексуальной морали явился отказ от наслаждений и телесных радостей. Самой большой жертвой новой этики стал брак, хоть и воспринимавшийся как меньшее зло, чем распутство, но все же отмеченный печатью греховности.

В Древней Руси единственный смысл и оправдание половой жизни виделся в продолжении рода. Все формы сексуальности, которые преследовали иные цели, не связанные с деторождением, считались не только безнравственными, но и противоестественными. В "Вопрошании Кириковом" (XII в.) они оценивались "акы содомъскый грех". Установка на половое воздержание и умеренности подкреплялась религиозно-этическими доводами о греховности и низменности "плотской жизни". Христианская мораль осуждала не только похоть, но и индивидуальную любовь, так как она якобы мешала выполнению обязанностей благочестия. Может создаться впечатление, что в такой атмосфере секс и брак были обречены на вымирание. Однако пропасть между предписаниями церкви и повседневной житейской практикой была очень велика. Именно поэтому древнерусские источники уделяют вопросам секса особое внимание.

Епископ новгородский Нифонт, к которому он обращался, несмотря на свое возмущение подобными нарушениями "Ци учите, рече, вздержатися в говение от жен? Грех вы в том!" вынужден был пойти на уступки:

"Аще не могут (воздержаться), а в переднюю неделю и в последнюю".

Видимо, даже духовному лицу было понятно, что безусловного выполнения подобных предписаний добиться невозможно.

Холостых "на Велик день (на Пасху), съхраншим чисто великое говение", разрешалось причащать несмотря на то, что те "иногда съгрешали". Правда, прежде следовало выяснить, с кем "съгрешали". Считалось, что блуд с "мужьскою женою" есть большее зло, чем с незамужней женщиной. Предусматривалась возможность прощения за подобного рода прегрешения. При этом нормы поведения для мужчин были мягче, чем для женщин. Провинившемуся чаще всего грозило лишь соответствующее внушение, в то время как на женщину накладывались довольно суровые наказания. Сексуальные запреты, установленные для женщин, могли и вовсе не распространяться на представителей сильного пола.

Супругам, кроме того, предписывалось избегать сожительства в воскресные дни, а также по средам, пятницам и субботам, перед причащением и сразу после него, так как "в сии дни духовная жертва приносится Господу". Вспомним также, что родителям возбранялось зачатие ребенка в воскресенье, субботу и пятницу. За нарушение данного запрета родителям полагалась епитимья "две лета". Такие запреты опирались на апокрифическую литературу (в частности на так называемые "Заповедь святых отцов" и "Худые номоканунцы"), поэтому многие священники не считали их обязательными.

Интересно, что женщина представлялась большим злом, чем дьявол, поскольку естественное плотское влечение и связанные с ним эротические сны объявлялись нечистыми и недостойными сана священника (или человека вообще), тогда как такие же сны, вызванные предполагаемым дьявольским воздействием, заслуживали прощения.

Глава 3. Образ женщины с разных точек зрения

3.1 Образ женщины в русской литературе, живописи, философии

Метафоризация характеристик образа женщины в русской культуре чрезвычайно распространена. Это объясняется тем, что метафоризация предоставляет для описания, характеристики нераздельность образа и смысла.

Уже в фольклоре мы видим прекрасные примеры использования метафор для характеристики женщин - у русского народа женщина и «березонька», и «неописанная краса», тоскующая кукушка (плач Ярославны в «Слове о полку Игореве»), и, пожалуй, самая известная русская метафора для характеристики женщины - лебедушка.

Кстати, эти народные воззрения на женщину есть и в поэзии А. С. Пушкина - вспомним «Сказку о царе Салтане», где царевна

… Величава,

Выступает, словно пава,

А как речь-то говорит -

Словно реченька журчит.

Напомним, что пава - это павлин, а сама царевна выступает в образе лебеди.

У Пушкина - огромный набор разнообразных метафор для характеристики женщины - точнее, самых разнообразных женских образов, когда-либо им встреченных.

Яркие примеры дает нам поэзия Н. А. Некрасова. Вот уж кто посветил русской женщине множество бессмертных строк. Метафоризация служит Некрасову для обрисовки характера женщины, ее внутреннего мира, характеризует ее как личность со всеми ее особенностями.

Говоря о тяжелой судьбе русской женщины, Некрасов в стихотворении «Мать», характеризуя душевное состояние героини, называет ее мученицей.

Мало кто из русских писателей и поэтов так писал о женщине, как Некрасов. Пожалуй, горькая судьба русской женщины - одна из главных тем в его творчестве. «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет» - эти строки давно стали крылатыми. Поэтому чаще всего Некрасов для характеристики своих героинь пользовался метафорами, подчеркивающими тяжесть их судьбы.

Идеал русской женщины представлялся долгие-долгие годы и даже века по канонам, сформулированным в «Домострое»: преданная мужу, самозабвенно заботящаяся о «чадах своих», домовитая хозяйка, бессловесная исполнительница «воли мужней». «Жена добрая, трудолюбивая, молчаливая - венец своему мужу», - говорится в одном из его постулатов. Русская красавица XVIII века пышет здоровьем, отличается дородностью. Людям той поры казалось, если она богата телом, то, как следствие, - богата душой. С приближением эпохи романтизма мода на здоровье кончается, бледность, меланхоличность - знак глубины чувств (подобный идеал духовности будет характерен и для аристократок начала XX века). С точки зрения Вас. Розанова, как было уже отмечено, «миловидность» русских женщин, тех, «которых помнят», сочетает в себе как внешние, так и внутренние качества: «рост небольшой, но округлый, сложение тела нежное, не угловатое, ум проникновенно-сладкий, душа добрая и ласковая».

Особенно наглядно представление об идеале женской красоты (в разные периоды развития русской культуры и разном творческом воображении) обнаруживается в изобразительном искусстве. «Жена не раба тебе, но товарищ, помощница во всём», - сформулировал Василий Татищев в завещании сыну отношение к женщине XVIII века. Созвучны этой формуле и взгляды «Учёной дружины», которые в своей просветительской деятельности, развивая новые идеи, постоянно опровергали представления о женщине как носительнице греха, всяческих пороков и соблазнов. С проповеднической кафедры Феофан Прокопович возносил хвалу любви сердечной и порицал любовь притворную. Этой же теме были посвящены лирические стихи Антиоха Кантемира, М.М.Хераскова.

Именно в это время впервые в изобразительном искусстве кистью художника А.Матвеева в написанном им «Автопортрете с женой» наглядно воссоздано представление о женщине как о равном мужчине человеке, что в целом соответствовало духу просветительских идей XVIII века. В работе представлен образ женщины, наделённый благородством, внешней и внутренней привлекательностью. «...Что до персоны супруги касается, то главные обстоятельства - лепота лица, возраст и весёлость в компании, которые жёнам большую похвалу приносят; обстоятельство богатства, которое многих прельщает..., но не ищи богатства, ищи главного... Главнейшее в жене - доброе состояние, разум и здравие. По сочетании в твоей должности есть к жене любовь и верность сохранять», - писал В.Н.Татищев, историк, государственный деятель, активный сторонник Петровских реформ в книге «Духовная моему сыну». Именно это, «главнейшее», нашло отражение в работе русского живописца А.Матвеева.

В работах Ф.С.Рокотова представлены женские образы, наделенные загадочным взглядом, лёгкой таинственной улыбкой, поэтичностью внутренней жизни, одухотворённостью и затаённостью чувств. Рокотовские женщины с «миндалевидными» глазами, в которых «полуулыбка, полуплач», «полувосторг, полуиспуг» отражают «души изменчивой приметы», сложность духовного мира его современниц конца XVIII века. Портреты смолянок, воспитанниц Смольного института благородных девиц (первого в России учебного заведения для женщин), принадлежащие кисти художника Д.Г.Левицкого, передают дух времени, который связан прежде всего с преобразовательской деятельностью Екатерины II, с её стремлением приобщить женщин к всесторонней образованности в этот сложный просвещенный век. Талантливый художник и удивительно обаятельный человек В.Л.Боровиковский, отличающийся мягким характером, готовый в любую минуту прийти на помощь, во множестве созданных им женских портретов, в том числе в одном из своих непревзойденных шедевров «Портрет М.И.Лопухиной», воплотил в своём творчестве представления времени (начала XIX века) о женской прелести, «возвышенной чувствительности» души, что связано прежде всего с сентиментализмом. На его полотнах изображены мечтательные и томные девушки на фоне «натуральных» парков, где рядом с поникшими сиреневыми розами произрастают даже васильки и ржаные колосья, утверждая новый идеал нежного сердца, возвышенной человечности и благородства.

Ю.М.Лотман выделяет три стереотипа женских образов в русской литературе, которые вошли в девичьи идеалы и реальные женские биографии [см. Приложение 1.].

Первый (традиционный) - это образ нежно любящей женщины, жизнь чувства которой разбиты, второй - демонический характер, смело разрушающий все условности созданного мужчинами мира, третий типический литературно-бытовой образ - женщина-героиня. Характерная черта - включенность в ситуацию противопоставления героизма женщины и духовной слабости мужчины.

Итак к первому типу, ТРАДИЦИОННОМУ, относятся нежно любящие женщины, способные на самопожертвование ради других, у которых «всегда готов и стол и дом», которые свято хранят традиции прошлого. В понятие «традиционный» мы включаем не традиционность, заурядность, обычность женщин этого типа, а привычный подход в определении женщины вообще: сострадательность, способность к сочувствию, сопереживанию, самопожертвованию. К этому типу, как нам кажется, в первую очередь можно отнести «женщину-хозяйку», а также «крестовых сестер» (по определению Ремизова - «жертвенность во имя другого») и «смиренниц».

Следующий тип представляет ЖЕНЩИНА-ГЕРОИНЯ. Это, как правило, женщина, постоянно преодолевающая какие-либо трудности, препятствия. Близка к этому типу и женщина-воин, неуемная активистка, для которой основной формой деятельности является общественная работа. Домашняя работа, семья для нее - далеко не главное в жизни. К этому типу мы также причисляем советизированных женщин, русофеминисток, феминисток по западному типу, согласно терминологии К.Нунан. В этот тип нами включены также «горячие сердца» (термин впервые употребил А.Н.Островский) и так называемые «пифагоры в юбках», «учёные дамы».

Третий тип женщин, как нам кажется, наиболее многообразный и неоднородный и в какой-то степени полярный, поистине совмещающий как «мадоннские», так и «содомские» начала - ДЕМОНИЧЕСКИЙ (термин Ю.Лотмана), «смело нарушающий все условности, созданные мужчинами». Сюда, по нашему мнению, можно отнести и женщину-музу, женщину-приз, а также эскеписток (термин Нунан). На наш взгляд, интерес также представляют женщины, отличающиеся «демоническим характером», так называемые «роковые женщины». Этот «литературно-бытовой образ» наименее исследован в научной литературе по сравнению с типом женщины-героини (во всяком случае в отечественной), если не считать отдельных журнально-газетных вариантов.

В этом типе женщин, в свою очередь, можно обнаружить и другие подтипы, рассматривая стереотипы женских образов более позднего периода, по сравнению с теми, которые исследует Лотман. Это, по терминологии русских классиков, «бесстыжие» и «попрыгуньи» (о «бесстыжих» читаем у А. Ремизова; «попрыгуньи» хорошо известны по знаменитой басне И.А.Крылова и одноимённому рассказу А.П.Чехова).

В русской философии и в русской литературе вряд ли можно обнаружить определенный идеал женщины. Суждения крайне противоречивы, построены на антиномии, что вполне естественно, как далеко не похожи и отнюдь не однотипны авторы этих суждений (то, что пытались преодолеть любым путём идеологи советского и долгого постсоветского периода).

Подчёркивая мысль о том, что самые разные типы женских образов, женских ликов можно встретить и в жизни, и в литературе, С.И.Кайдаш отмечает: «Вглядываясь в прошлое, мы видим русскую женщину не только наклонённую над колыбелью - перед нами воительницы, собеседницы, революционерки, созидательницы и хранительницы благородной морали, аккумулировавшие в себе нравственную энергию общества».

Естественно, что с течением и изменением времени ценностные ориентации не могут сохранить свою устойчивость. В ходе социального переустройства общества стереотипы и ориентации женского поведения претерпевают изменения, преобразуются и оценки реальности, восприятия окружающего, что ведёт и к эволюции самой женщины.

Ясно, что русская женщина, если исходить из того следа, который оставил ее образ в русской культуре - многолика и многообразна, непостижима и неповторима. Каждый из писателей видел ее по-своему, и каждый использовал различные метафоры, чтобы подчеркнуть характерные черты того образа, которые хотел показать.

В результате русская женщина предстает перед нами и как лебедушка, и как Муза, и как «живой костер из снега и вина», и как «дитя», и как «мимолетное виденье», и как «чернобровая дикарка», и как «гений чистой красоты», и как «душа-зазнобушка», и «лилия», и «плакучая ива», и «голубка дряхлая», и «русская принцесса»…

Впрочем, если продолжать, список окажется практически бесконечным. Главное ясно: метафоризация характеристик женщины в русской культуре служит для того, чтобы наиболее ярко и образно показать и подчеркнуть те или иные черты различных женских образов.

3.2 Образ женщины - христианки в русской культуре

Каждая культура вырабатывает свое представление о том, каким должен быть человек - мужчина и женщина. В русской культуре задается христианский антропологический идеал, в котором человек является образом и подобием Божиим. И мужчина, и женщина обладают в себе бесценными дарами, которые только следует реализовать в личном опыте, поступках. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» говорится, что «мужчина и женщина являют собой два различных способа существования в едином человечестве».

Подчеркивается особое назначение женщины, состоящее «не в простом подражании мужчине и не в соревновании с ним, а в развитии всех дарованных ей от Господа способностей, в том числе присущих только ее естеству.

По мнению Ф. Достоевского, несмотря на неприглядный, «звериный» образ русского народа, в глубине своей души он носит другой образ - образ Христов. «И, может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя этот образ, а когда придет время, явить этот образ миру, потерявшему пути свои».

Женщина также обладает в себе некими чертами, внутренней скрытой силой, позволяющей говорить о ее мессианском предназначении. Более того, цепочку «Россия - народ - женщина» правильнее начинать именно с женщины, т.к. ей отведена особая миссия в духовном возрождении и мужчины, и народа, и России, и всего мира в целом «… женщина состоится в духовном материнстве, мощи, тогда она, являясь по существу новым творением, рождает Бога в разрушенных душах».

В основе такого женского служения находится христианская вера, а выражением женского идеала является Дева Мария - первая женщина-христианка, ставшая «святым Венцом всем женщинам мира в истории людей и Образом им для подражания. Что сделала Она своим смирением, терпением и любовью для спасения рода человеческого - не под силу ни одному мужу в истории, но то может сделать по-своему и на своем уровне любая женщина» . Богородица преобразила образ ветхозаветной Евы, чье имя значит Жизнь и назначение которой - физическое материнство и, через рождение Спасителя, явила собой новый образ женщины, способной «рождать Христа в наших душах».

«Пресвятая Дева - первая; Она идет впереди человечества, и все следуют за ней. Она рождает Путь и являет собой верное направление и огненный столп, ведущий к Новому Иерусалиму».

В Ее лице освящается материнство и утверждается важность женского начала. При участии Матери Божией совершается тайна Воплощения; тем самым Она становится причастной к делу спасения и возрождения человечества».

Образ Богоматери стал образцом для русской женщины-христианки, в основе поведения и жизни которой сочетались все добродетели Девы Марии: целомудрие, благочестие, чистота, кротость, смирение. Богородица, своей жизнью дала пример особого сочетания Девства и Материнства, являясь Приснодевой и Богоматерью одновременно. Для многих русских женщин, воспринявших этот идеал, характерным было сочетание целомудрия в браке, что нашло отражение в образе благочестивой жены, с материнством и многочадием. Нередко по обоюдному согласию супруги постригались в монастырь, либо жили как брат с сестрой, после смерти мужа женщина чаще всего становилась монахиней, завершая свой путь от жены до невесты Христовой. Складывался образ женщины-христианки через духовное воспитание, христианские книги, наставления, а раскрывался непосредственно в лице девы, жены, матери, инокини, святой - то есть во всех аспектах женской жизни, пути и служения. С принятием христианства особое значение приобретает семья и роль в ней женщины. Семья стала союзом двух благословляемых Богом людей, малой церковью, подобием Церкви Божией. В «Домострое» мужу давался указ, чтобы он «не об одном себе старался перед Богом», но и всех, кто с ним жил «ввел в вечную жизнь». Мужчина был в ответе перед Богом за свою семью, своих домочадцев и его роль оценивалась как роль старшего, опекуна над женой и детьми. Мир мужчины и мир женщины соотносились как великий и малый, но малый - не значит худший или менее ценный, но, наоборот, в нем, как в малом центре сосредотачивались основные жизненные функции: рождение, воспитание, содержание дома и хозяйства. Но, пожалуй, самой главной ценностью брака стало новое осмысление любви как любви прежде всего духовной, целомудренной. Нравственным принципом брака становится «святая любовь, самоотдача до самопожертвования, почитание ближнего своего как иконы (образа Божия), а наипаче - мужа, суженого своего».

Складывается религиозно-эстетический канон праведной, благоверной жены, для которой характерной была благочестивая жизнь по вере христианской. Целомудрие брака является основной чертой женской праведности, где главным было «безусловное послушание воле Божией и безответно-кроткая покорность мужу (высшая добродетель супруги), которая была мыслима только потому, что женская душа смирялась перед тайной жизни и принимала свою судьбу, счастливую или несчастную, - как некий жребий свыше ей дарованный».

Любовь и верность хранили до конца многие русские жены, воплотившие на земле образ небесного брака: кн. Ольга, супруга кн. Игоря, кн. Ингигерда-Ирина (Анна Новгородская), супруга Ярослава Мудрого, кн. Анна Кашинская, жена Михаила Ярославовича, св. Феврония, супруга кн. Петра, кн. Евдокия, жена вел. кн. Дмитрия Донского и др., многие из которых впоследствии стали прославляться как святые. Другой чертой женской праведности было безутешность вдовства, особый вдовий чин. Достойно нести нелегкий путь вдовы позволяло монашество, которое со временем стало естественным завершением единобрачия. Примерами здесь служат вдова Ярослава мудрого, в постриге Анна, Вдова Тимофея, кн. Псковского схимонахиня Мария, Кн. Анна в постриге Анастасия, вдова Феодора Чорного, кн. Ярославского. Подвиг благочестивой жены и вдовы давал «новые и разнообразные формы женского подвижничества: религиозное народничество, старообрядческое исповедничество, церковно-просветительное и благотворительное служение, странничество, старчество». Наравне с супружеским и вдовьим подвигом существовал и подвиг девства - уход в монастырь. Яркий пример такого иноческого пути являет собой преподобная Евфросиния Полоцкая, которая «славу временную и земного обручника оставив и все мирское презрев, краснейшему паче всех Христу себя уневестила». Материнство и воспитание детей было также одним из подвигов женщины, на которой теперь лежала важная ответственность воспитания «новых граждан Царства Небесного». Истинное материнство есть «начало того животворного света, той ласки и тепла, которые дают и красоту и радость человеческой жизни, научает познанию Бога и Его святой воли».

Особое значение и почитание слова в христианстве возлагало и на женщину задачу научению ребенка Слову Божию, нравственным законам, языку вообще. Поэтому добродетелью женщины считалось немногословие, мудрое слово, степенность речи. Любой язык строится на иерархических началах, которым соответствует 3 уровня: высокий - язык молитвы и духовной поэзии, средний, отражающий «приподнятое над землей душевное состояние общества», и низкий, который представлен бытовой речью. Несмотря на безграмотность большинства женщин, это не мешало им активно задействовать все три уровня языка. Бытовой язык - «язык детской», полный нежности и любви к своим чадам, слово, обращенное к мужу, близким - дополнялся песнями, особым женским фольклором, отражающим все сферы жизни, сопровождающий и в радости и в горе, а увенчивался высшим словом молитвы, «которая не останавливается перед любым жизненным испытанием, перед «нечистой силой», перед самой смертью».

В нескончаемой молитве о родных, близких и детях видела женщина свое призвание. Сила такой молитвы нашла выражение в пословице «материнская молитва со дна моря достанет». Воспитанию девушки придавалось особое значение. С детства ее готовили к супружеской жизни, к труду, научая ее различным рукоделиям, растили в духе целомудрия, учили благочестию. На протяжении всей истории русской культуры существовали различные «институты» воспитания. «Домострой», с особым уставом жизни; гувернантки и учителя; гимназии и «Институт благородных девиц», целью которого было воспитание «новой породы людей»; нравственные книги, часто иностранные. Девушек учили хорошим манерам, иностранным языкам, изысканному вкусу, этикету, но самым главным было то, что их продолжали учить Закону Божию, вере и верности, целомудрию и любви к ближнему, что было важнее всех остальных знаний. Примеры христианской жизни русских женщин помогали в период секуляризации, когда «идеал духовной красоты христианской женственности заменила эстетика светской образованности, салонной культуры, моды и изящества».

Несмотря на то, что рождается идеал новой европеизированной женщины, «страдающей эмансипацией», образ женщины-христианки остается незыблемым, рождая все новые образцы, воплотившиеся как в литературе, так и в конкретной жизни. Примером здесь могут служить пушкинская Татьяна, тургеневские, чеховские героини. Одним из самых светлых и трагических образов стали царственные мученицы - великие княжны Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, великая княгиня Елизавета, Императрица Александра, чьи дела милосердия, смирения, веры были и остаются образцом для жизни христианской женщины.

Заключение

На основе исследования литературных источников, правовых актов, статей в периодических изданиях и сети интернет в работе предложены основные характеристики положения женщины на Руси IX - XV вв. Результаты исследования позволили сформулировать и обосновать следующие положения:

В славянском обществе к началу рассматриваемого периода положение женщины было высоким, и к моменту появления первых законодательных актов сохранялись следы матриархата, которые вследствии социально-экономических изменений, с выделением привилегированных сословий и негативным влиянием со стороны татаро-монгольских завоевателей сменились патриархальной системой права.

Существенное влияние на положение женщины в рассматриваемый период оказала христианская церковь, хотя его нельзя оценить однозначно. Внешне действия церкви были направлены на возвышение женщины и во многом способствуют этому, так как церковь осуществляла борьбу с пережитками язычества, унижающими женщину, такими, как многоженство, наложничество, заключение брака в виде кражи и покупки невесты. В то же время церковь пыталась загнать каждого индивида, и мужчин, и женщин, в определенные социальные рамки, подчиняя женщину власти мужа и обязывая мужа заботиться о своей жене и оберегать ее. В связи с этим можно прийти к выводу, что женщина скорее больше потеряла, чем приобрела от принятия христианства на Руси, потому что церковь, лишив женщину возможности самореализоваться в общественной и политической жизни, в конечном счете не предоставила ей способов самостоятельной защиты своих прав от мужчин, под власть которых ее отдавала церковь, а священнослужители не смогли защитить интересы женщины в связи с тем, что привилегированные слои обладали значительной властью и не хотели отказываться от полных прав на женщину, а подчас и не на одну, а подвластные слои общества долгое время не признавали значение церковных таинств, и в большей степени придерживались языческих традиций.

Имущественная правоспособность женщин была весьма значительной по сравнению с правоспособностью их современниц в западноевропейских государствах, но ее нельзя считать равной с правоспособностью мужчины, так как женщина в семье находилась под властью отца или мужа, и мужчины могли своей властью свести на нет все преимущества, предусмотренные для древнерусских женщин в законодательстве. В случаях, когда женщина не находилась под властью мужчины, например, будучи вдовой, она обладала практически равной с мужчинами имущественной правоспособностью.

При рассмотрении отношений между женщиной и ее детьми в древнерусской семье можно утверждать, что женщина мать пользовалась большим уважением в древнерусском обществе и ее личные и имущественные права по отношению к детям не были ограничены ни в момент ее состояния в браке, ни после смерти супруга, кроме случая заключения повторного брака.

В целом, анализируя нормативно-правовые акты Древней Руси с IX по XV век, правовое положение женщины можно оценить как равное с мужчиной, но с учетом правоприменительной практики, следует сделать вывод о том, что женщина занимала более приниженное положение. Это было в первую очередь связано с тем, что древнерусское государство, предоставляя женщине права в личной, имущественной и процессуальной сферах, не разрабатывало механизмов защиты этих прав и отдавало это на откуп мужчин. Только в том случае, когда женщина выходила из-под власти мужчин, своей семьи, женщина могла занять в обществе ведущее положение, и это давало ей возможность в полном объеме пользоваться предоставленными государством правами и реализовать себя как полноценную личность.

Список используемой литературы

Байдин В. Женщина в Древней Руси // Русская женщина и православие. - СПб., 1997 г.

Балакина Ю. История государства и права - 2000 г. №1- <#"justify">Приложение 1

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Женщины рассматриваются в летописных источниках преимущественно, как предикат мужчины впрочем, как и дети. Именно поэтому на Руси до замужества девицу часто называли по отцу, но не в виде отчества, а в притяжательной форме: Володимеряя, а после вступления в брак - по мужу в такой же, как и в первом случае, владельческой форме; ср. оборот: мужняя жена, т.е. принадлежащая мужу.

Деспотические порядки, получившие широкое распространение в древнерусском обществе, не обошли стороной и семью. Глава семейства, муж, был холопом по отношению к государю, но государем в собственном доме. Все домочадцы, не говоря уже о слугах и холопах в прямом смысле слова, находились в его полном подчинении. Прежде всего, это относилось к женской половине дома. Считается, что в древней Руси до замужества девушка из родовитой семьи, как правило, не имела права выходить за пределы родительской усадьбы. Мужа ей подыскивали родители, и до свадьбы она его обычно не видела.

После свадьбы ее новым "хозяином" становился супруг, а иногда (в частности, в случае его малолетства - такое случалось часто) и тесть. Выходить за пределы нового дома, не исключая посещения церкви, женщина могла лишь с разрешения мужа. Только под его контролем и с его разрешения она могла с кем-либо знакомиться, вести разговоры с посторонними, причем содержание этих разговоров также контролировалось. Даже у себя дома женщина не имела права тайно от мужа есть или пить, дарить кому бы то ни было подарки либо получать их.

В российских крестьянских семьях доля женского труда всегда была необычайно велика. Часто женщине приходилось браться даже за соху. При этом особенно широко использовался труд невесток, чье положение в семье было особенно тяжелым.

В обязанности супруга и отца входило "поучение" домашних, состоявшее в систематических побоях, которым должны были подвергаться дети и жена. Считалось, что человек, не бьющий жену, "дом свой не строит" и "о своей душе не радеет", и будет "погублен" и "в сем веке и в будущем". Лишь в XVI в. общество попыталось как-то защитить женщину, ограничить произвол мужа. Так, "Домострой" советовал бить жену "не перед людьми, наедине поучить" и "никако же не гневатися" при этом. Рекомендовалось "по всяку вину" (из-за мелочей) "ни по виденью не бите, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, никаким железным или деревяным не бить".

Такие "ограничения" приходилось вводить хотя бы в рекомендательном порядке, поскольку в обыденной жизни, видимо, мужья не особенно стеснялись в средствах при "объяснении" с женами. Недаром тут же пояснялось, что у тех, кто "с сердца или с кручины так бьет, много притчи от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, а у беременных жен (значит били и их!) и детем поврежение бывает в утробе".

Вот почему давался совет избивать жену не за каждую, а лишь за серьезную провинность, и не чем и как попало, а "соймя рубашка, плеткою вежливенько (бережно!) побить, за руки держа".

Однако настоящую свободу женщина обретала лишь после смерти мужа. Вдовы пользовались большим уважением в обществе. Кроме того, они становились полноправными хозяйками в доме. Фактически, с момента смерти супруга к ним переходила роль главы семейства.

Вообще же, на жене лежала вся ответственность за ведение домашнего хозяйства, за воспитание детей младшего возраста. Мальчиков - подростков передавали потом на обучение и воспитание "дядькам" (в ранний период, действительно дядькам по материнской линии - уям, считавшимся самыми близкими родственниками-мужчинами, поскольку проблема установления отцовства, видимо, не всегда могла быть решена).

Любое древнее общество - это доминирование мужчин, и если отстраниться от истории Древней Руси, то, к примеру, Древний Рим, Древний Египет, Древний Восток или Греция, также выстроены по общественным принципам, в которых женщине отводилось второстепенное положение. Что касается положения женщины в Древней Руси , то, к примеру, в древнейшем летописном своде "Повести Временных лет" сообщений, связанных с представительницами слабого пола, в пять раз меньше, чем посвященных мужчинам. Женщины и дети в древнерусском обществе рассматриваются как дополнение к мужчине. Именно по этой причине на Руси девицу до замужества часто называли по отцу, но не в виде отчества, а в притяжательной форме, например "Володимеряя". После вступления в брак в той же "владельческой" форме называли по мужу, подразумевая "мужняя жена", то есть "принадлежащая мужу". Женщины в Древней Руси были ограничены в своих правах, как и во всех древних обществах. Вместе с тем это не означает, что женщины были отстранены от участия в государственных делах. Ярким примером могут служить княгиня Ольга, дочери Ярослава Мудрого и внучки Владимира Мономаха, которые были вполне социально активными и яркими личностями.

Княгиня Ольга (около 890-969 гг.) была первой христианской киевской княгиней. Будучи женой первого великого князя Киевского Игоря(годы правления: 912-945 гг.), после его смерти управляла государством до совершеннолетия их сына Святослава. Обычай кровной мести, который существовал в раннесредневековой Руси, заставил Ольгу покарать убийц ее мужа. Княгиня Ольга сочетала в себе энергию, незаурядный ум и редкие государственные качества. Она впервые создала систему управления княжеством, вела успешную борьбу с соседним племенем древлян, нередко угрожавшим ее государству, а также стремилась к расширению связей Руси с сильнейшими державами того времени - Византией и империей Оттона. Ольга, по сути дела, провела первую в истории Руси финансовую реформу, установив фиксированный размер дани, порядок ее сборов и их систематичность

Исторические документы свидетельствуют о том, что княгини принимали участие в государственных делах. Так подписи княгинь стояли на важнейших законодательных документах того времени. Подпись жены князя Владимира Святославовича (годы правления: 980-1015 гг.) Анны стояла на Церковном уставе. Более того, без ее подписи документ не имел бы законодательной силы, так как Анна, будучи сестрой византийского императора, действовала от имени византийского духовенства. Другим примером может служить документ более позднего времени (XVвек) - Устав новгородского князя Всеволода, где наряду с подписями самых влиятельных лиц Новгорода стояла также подпись жены князя, "княгини Всеволожей". Участие княгинь в деятельности законодательной и исполнительной власти является показателем высокого уровня развития государственной, социальной, правовой и культурной систем Древней Руси.

Летопись "Повесть временных лет" упоминает о сестре Ярослава Владимировича (Ярослава Мудрого) - Предславе, которая являлась активной участницей борьбы за его воцарение на киевском престоле в 1015-1019 гг.

Дочь Ярослава Мудрого - Анна Ярославна (годы жизни: около 1024 - не ранее 1075 г.) вышла замуж за короля Франции Генриха. Она являлась правительницей Франции в период малолетства их сына Филиппа. Зная латынь (официальный язык того времени), Анна обладала привилегией ставить свою подпись на документах государственной важности, что было уникальным явлением для французского королевского двора того времени.

Внучка Ярослава Мудрого, дочь великого князя киевского Всеволода Ярославича Анна Всеволодовна основала в 1086 г. при киевском Андреевском монастыре первую известную в истории Руси школу для девочек.

Женщины в Древней Руси , принадлежащие к княжескому сословию или имевшие духовный сан (в частности, игуменьи) становились основательницами монастырских школ. В летописях упоминаются имена многих боярынь и княгинь, принимавших участие в политической жизни отдельных княжеств, а также правивших единолично.

Ордынское иго существенно изменило общую картину социально-правового положения женщин в русских удельных княжествах. Русские летописи середины XIIIвека почти не упоминают об участии женщин в политической жизни. Жены и дочери русских князей в основном представлены как объекты захвата, насилия и плена. Однако и в этот период можно привести в качестве примера жену Дмитрия Донского - суздальскую княжну Евдокию, сыгравшую большую роль в истории Московского княжества.

Однако столь заметную роль в истории доводилось играть только женщинам из привилегированного сословия, именно они могли быть полноправными представительницами в своей вотчине или в княжестве, обладательницами личных печатей, символизировавших их власть, а также регентами или опекунами. Знатные женщины в Древней Руси отличались высоким уровнем образования и культуры по тем временам, именно это позволяло им участвовать в государственных делах и управленческой деятельности. Более того, княгини обладали очень серьезными имущественными правами, им подчас принадлежали целые княжеские волости, которыми они могли распоряжаться по своему усмотрению, в том числе и решать, что из этих земель достанется их сыновьям. Что касается представительниц низших сословий, то тут значение женщины было существенно иным.

Многие историки пишут о деспотических порядках, царивших в рядовой древнерусской семье. Муж, глава семейства, был холопом по отношению к государю, но при этом был полноценным государем для своей семьи в собственном доме. Все домочадцы полностью были ему подчинены, и прежде всего это касалось женской половины дома. , будучи еще не замужем, не имела права самостоятельно выходить за пределы родительской усадьбы. Мужа ей подыскивали родители, до свадьбы она его не видела. После замужества новым ее "хозяином" становился муж. не могла без разрешения мужа выходить за пределы дома, включая и посещение церкви. Знакомится, вести с кем-нибудь разговоры, дарить подарки и вообще осуществлять общение вне дома женщина также должна была только испросив разрешение супруга. Доля женского труда в русских крестьянских семьях всегда была необычайно велика, женщине даже приходилось браться за соху. Очень тяжела была доля младшей невестки в семье (жены самого младшего брата), которая, переехав в семью своего мужа, оставалась пожизненной служанкой в доме.

Неписанные законы общества диктовали определенное поведение мужа и отца. В его обязанности входило "поучение" домашних, которое состояло в систематических побоях жены и детей. В древнерусском обществе считалось, что если муж не бьет жену, то он "о своей душе не радеет", и будет "погублен". Только в XVIвеке были предприняты попытки как-то защитить жену и ограничить произвол мужа. В частности "Домострой" (памятник русской литературы XVIвека, который является сборником советов, правил и наставлений во всех сферах жизни человека и семьи) вводит некоторые ограничения в устоявшуюся систему домашнего насилия. Рекомендуется бить жену "не перед людьми, наедине поучить" и "никако же не гневатися" при этом, и "по всяку вину" (из-за мелочей) "ни по виденью не бите, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колотить, никаким железным или деревяным не бить". Видимо, в обыденной жизни женщины в Древней Руси подвергались серьезным избиениям, поскольку автор "Домостроя", давая советы мягче обращаться с женами, поясняет, что у тех, кто "с сердца или с кручины так бьет, много притчи от того бывают: слепота и глухота, и руку и ногу вывихнут и перст, и главоболие, и зубная болезнь, а у беременных жен (значит били и их) и детем поврежение бывает в утробе". Именно поэтому давались советы наказывать жену не за каждую, а лишь за серьезную провинность, и не чем и как попало, а "соймя рубашка, плеткою вежливенько (бережно) побить, за руки держа"

В то же самое время следует отметить, что женщина в Древней Руси домонгольского периода обладала целым рядом прав. До выхода замуж она могла стать наследницей имущества отца. Самые высокие штрафы, согласно древнерусскому законодательству, платились виновными в "пошибании" (изнасиловании) и оскорблении женщин "срамными словами". Рабыня, живущая с господином в качестве жены получала свободу после смерти господина. Появление подобных правовых норм в древнерусском законодательстве свидетельствовало о широкой распространенности подобных случаев.

Широкие имущественные права женщина в Древней Руси получала после смерти мужа. Вдовы пользовались большим уважением в древнерусском обществе, они становились полноправными хозяйками в своем доме. Фактически, с момента смерти мужа, роль главы семейства переходила к ним. Имущественная правоспособность женщин в Древней Руси , особенно в привилегированных сословиях, была весьма значительной по сравнению с правоспособностью их современниц в западноевропейских государствах. Однако ее нельзя считать равной с правоспособностью мужчины, поскольку женщина находилась в семье под властью мужа или отца, и мужчины могли своей властью свести на нет все преимущества, прописанные для древнерусских женщин в законодательстве. В случаях, когда женщина не находилась под властью мужчины, например, будучи вдовой, она получала практически равную с мужчинами имущественную правоспособность.

Процесс становления правовой системы в Древней Руси происходит вместе со становлением государственности.

Древнерусское Феодальное право характеризуется следующими чертами: это право кулачное, т.е. право политически и экономически сильного; оно является правом привилегий господствующего класса и отдельных его слоев внутри класса феодалов сравнительно с правом трудящегося населения. Женщины в феодальном праве особо не выделялись, более того, их правовой статус был очень ограничен, что предопределяло их правовую защиту.

Законодательные нормы, касавшиеся имущественного статуса представительниц разных классов и социальных групп и действовавшие в период от Русской Правды до первого общерусского Судебника, уходят корнями и глубокую древность, в эпоху складывания феодальных отношений. Первое упоминание о полномочиях женщин на владение определенным имуществом содержит уже один из наиболее ранних юридических памятников - Договор 911 г. Олега с Византией, утвердивший право женщины сохранить за собой часть общего с мужем имущества даже в случае, если муж совершил убийство и предстал перед законом.

Женское имущественное владение, именуемое в Русской Правде «частью», вероятно, включало приданое и не входящее в его состав некоторое парафернальное имущество - собственность жены, которой она могла распоряжаться по своему усмотрению. Впоследствии парафернальное имущество жены передавалось мужу только на основе доверенности, а обеспечением добросовестности управления им служила законная ипотека на имуществе мужа в пользу жены.

Существование приданого в древнейший период истории Руси было доказано еще в XIX в. Владение приданым присуще людям из среды почти всех классов и социальных групп феодального общества, в том числе и смердам.

Сложнее вопрос о том, владела ли женщина чем-либо помимо приданого. О существовании парафернального имущества жены в первом браке нет прямых сведений в русских памятниках.

Более понятной представляется структура «части», которой владела женщина в связи со вторичным замужеством. По-видимому, это прежде всего то же приданое, по отношению к которому древнерусские женщины обладали правом не только владения, но и распоряжения.

Необходимо отметить, что тенденция имущественной неответственности супруги не сразу утвердилась в русском законодательстве. Новгородское право XIII в. вновь возвратилось к системе тайной ипотеки на имуществе жены, т. е. признало невозможность его залога, что отвечало экономическим изменениям, связанным с усилением феодализации общества.

Таким образом, законодательные памятники Х-XV вв. дают возможность утверждать, что женщина социально свободная, принадлежавшая к привилегированному сословию и выходившая замуж вторично, могла обладать помимо приданого и некоторым парафернальным имуществом, которое могло появиться у нее за годы либо супружеской жизни (как следствие свободного распоряжения своим приданым), либо вдовства при выполнении опекунских функций.

О развитости норм опекунского права говорит уже наличие в Древней Руси института женского опекунства. Знатные женщины после смерти мужа полномочно становились опекуншами малолетних детей и управляли хозяйством по праву старшинства, пользуясь добытком (имуществом) и нося ответственность за убытки лишь в случае вторичного замужества. Даже когда опекаемые становились совершеннолетними, за труды по их воспитанию матери-вдове предоставлялось право остаться в доме своих детей даже против их воли, сохраняя при этом свой выдел на содержание - «часть».. Если же женщина вторично выходила замуж, то она возвращала опекаемым всю принятую на опеку движимость и недвижимость, включая приплод от рабов и скота. Если это имущество («товар») опекаемых пускалось в оборот, то прибыль шла в пользу ближайшего родственника опекунши.

За счет этого «прикупа» (прибыли) возмещался, видимо, и ущерб в имуществе, принятом опекуншей после смерти завещателя.

Более поздние нормативные акты не касаются вопросов, связанных с женским опекунством. Это позволяет предполагать, что древние нормы права опеки традиционно действовали и позже. Основанием для права вдовы на опеку были не только ее соучастие в нравах на общее семенное имущество, но и принципы родительской власти, авторитет матери в быту, который делал ее (хотя и на период, ограниченный вторым замужеством) пол-новластной главой семьи.

Рассмотренные права женщин на владение приданым и некоторым парафернальным имуществом, а для представительниц привилегированного сословия и на опекунство над детьми органически связаны с наследственным аспектом древнерусского права собственности. Именно в нормах наследственного права раскрываются эволюция и те глубокие сдвиги, которые происходили в системе личных и общественных отношений супругов, и особенно в правах женщин.

На примере развития наследственного права представительниц свободного и привилегированного населения можно проследить эволюцию права наследования, связанную с усилением феодализации общества . Изначальным этапом подобной эволюции был период господства общинного строя, когда женщине вне зависимости от ее матримониального положения отказывалось в праве наследования не только недвижимого имущества, но и движимости. Выделение какой-либо собственности в руки женщины могло тогда привести к росту рентабельности хозяйства чужого рода и в конечном счете к социальному неравенству. Этот этап почти не нашел отражения в древнерусских письменных источниках.

Усиление феодализации общества, преобладание территориального принципа над родовым, рост социального неравенства способствовали развитию процесса приобретения знатными женщинами прав на владение и распо-ряжение собственностью. По нормативным актам XI-XII вв. русские женщины предстают владелицами и распорядительницами движимого имущества. Основную часть его, как уже отмечалось, составляло приданое в совокупности с парафернальным имуществом. В случае смерти супруга женщины привилегированного сословия наследовали, получая «часть».

Что касается прав братьев и сестер на этом, втором этапе эволюции имущественных отношении, то они не были одинаковыми. Сестры, например, не получали всего наследства, если братья выдавали их замуж. В принципе дочери являлись наследницами («части»), а специальное акцептирование того факта, что сестра при наличии братьев не являлась наследницей, как раз не исключает распространенности в быту наследования имущества дочерьми, а говорит о тех случаях, когда брат являлся старшим в семье и мог заменить родителей.

Последний, третий этан эволюции имущественных нрав знатных женщин - утверждение возможности владении недвижимостью: землей, «отчиной». Этот этап зафиксирован лишь в поздних источниках. Закон утверждает, что, если после смерти «которого человека» останется «отчина», жене позволено пользоваться ею пожизненно, если только она не выйдет замуж. Такое же требование предъявляется и к мужу умершей жены, после которой тоже может остаться недвижимое имущество. Подчеркнутое в статьях закона ограничение процессуальных полномочий женщин в случае судебных тяжб по поводу недвижимости является лишним свидетельством законодательного закрепления нрав женщин на владение землей.

Таков процесс эволюции приобретения представительницами господствующего класса имущественных, в частности наследственных, прав, который нашел отражение в нормативных актах Х-ХV вв. Само расширение имущественных прав женщин, получение ими прав на владение недвижимой собственностью органически связано с общими экономическими и социально-классовыми изменениями, характерными для государства, развивающегося по феодальному пути и преодолевшему к началу XVI в. - по крайней мере, в праве - рецидивы дофеодальных структур.